Ладыгин держит стеклянную бутылку с минералкой, к которой то и дело прикладывается, жадно делая несколько глотков. 

— Может, аспиринчику? — предлагаю участливо, когда он доходит до нашего стола. 

— К черту ваш аспиринчик, — капризно, как маленький ребенок, бухтит гость. От вчерашнего доброго настроения не осталось и следа, вот что делает неуёмная тяга к спиртному с людьми. Сергей сидит, развалившись на диване, голова запрокинута назад, пухлая рука лежит на лбу. 

В душе я злорадствую: в таком состоянии Ладыгину точно не до флирта. Сегодня мои коленки защищены от фривольных касаний.

— Где Демид? — интересуется он, на миг переставая изображать умирающего.

— Идёт, — кивает мне за спину Андрей и я застываю, не желая оборачиваться назад. 

Позвоночник печет, и хоть я не вижу ещё самого Старостина, ощущаю его приближение всем телом. 

По щекам снова разливается румянец, я сижу с прямой спиной, смотрю куда-то за ухо Андрея, который не замечает моего состояния. 

Оно и к лучшему. 

— Доброе утро, — Андрей чуть привстает, протягивая ладонь Демиду, чтобы поздороваться. 

Рука Старостина оказывается близко к моему лицу, я чуть разворачиваю голову, цепляясь за нее взглядом.

Смуглая кожа, покрытая черными волосками, длинные пальцы с аккуратными ногтями, переплетение вен, прячущееся под манжетой тёмно-серой рубашки. 

Я бормочу приветствие, позволяя ему потонуть в мужских голосах. Смотрю строго на стол, стараясь дышать ртом. Слишком сильный его терпкий аромат, кружит голову. Трудно найти место рукам, я обхватываю колени, натягивая и без того длинную юбку ещё ниже.

Сегодня я собиралась тщательнее, чем вчера, оправдываясь желанием просто хорошо выглядеть. 

Конечно, я делаю это не ради Старостина. 

— Тут будем торчать или поедем, наконец? — говорит он, так и не присаживаясь, — Серёг, заебал, хорош мученика изображать. Пей свой алкозельцер и погнали.

Ладыгин с возмущенным видом поднимается с места, но вслух не спорит. А на парковке происходит заминка: я собираюсь сесть в машину к Андрею, уже держусь за ручку двери, когда Ладыгин вдруг начинает капризничать:

— Я хочу сзади прилечь. Один. 

Мы все замираем: я, Андрей и Демид, понимая, что он хочет от нас.  

Либо мой начальник пересядет к пижону, либо я. 

Но Демид сам сказал, что не хочет меня видеть.

— Чем тебя моя машина не устраивает?  — спрашивает Старостин. 

— А то я не знаю, как твой водила ездит, хочешь, чтобы я проблевался и уделал весь салон ? 

 Я мысленно проклинаю москвичей, да и Андрею достается. Что ему стоило отпустить меня сегодня и справиться со своими гостями одному? Я все равно ничего особенного не делаю, только место занимаю. А теперь пусть уделают его машину. Знаю, насколько он щепетильно относится к своим вещам, вон как щека дёргается. 

— Давайте я доеду на такси, — предлагаю самый, на мой взгляд, простой вариант, который понравится всем, — или вызову ещё один автомобиль.

— Время, — в разговор включается Старостин, — некогда ждать. Садись ко мне.

Я не сразу понимаю, что он говорит это мне. Ладыгин уже кряхтя заваливается в Андреевскую тачку, он сам кивает головой мне, мол все нормально, поезжай с ним.

А я иду на негнущийся ногах. Семь шагов, каждая нога по тонне каждая, я не хочу к нему, слишком близко мы будем. 

— Назад, — заметив, что я собираюсь занять переднее пассажирское, приказывает Старостин. 

Именно приказывает. Я открываю рот, пытаясь возразить, но он перебивает:

— Быстрей, — и открывает мне дверь. 

Я сажусь аккуратно внутрь, на самый край, почти прижимаясь к двери, он устраивается рядом.