— Ничего подобного я не думаю, — отрезала я. — А вы, ваша милость, пьяны и говорите чепуху. Я нахожу это ваше… приспособление удивительным. Я ученый, исследователь по натуре, — я заговорила горячее, — и считаю, что такое изобретение — прорыв, чудо. И оно не делает вас хуже. В отличие от ваших поступков.

Полковник помолчал, усмехнулся и сказал:

— Да, по твоим глазкам видно, что ты говоришь правду. Удивительно.

Он откинулся на спинку и медленно произнес.

— Не уходи, Майя. Пожалуйста. Мне нравится твоя компания. Нравится разговаривать с тобой. Ты отгоняешь призраков этого замка. Когда ты рядом, боль прячется. Я могу дышать и даже чувствовать. Понял это в тот самый миг, когда явился к вам домой, и ты вбежала в комнату — испуганная, растрепанная и без чулок. Наверное, это все твой дар. Или что-то другое?

— Какая боль? — От напряжения и волнения у меня сдавило горло, и действительно думалось только о том, как бы сбежать. — Вы испытываете боль? У вас опять проблемы с механизмом? Неудивительно: столько выпили. Мне осмотреть ваше сердце?

— Нет. Выпил я мало, ты не думай. Сейчас сердце бьется ровно. Слышишь? — он поднял палец и прислушался. — Тикает, проклятое. Ровно. Как часы. Чертовски громко. Ты хорошо делаешь свою работу, Майя.

— Рада стараться, — пробормотала я.

— Если я женюсь, моя жена может не рассчитывать стать вдовой вскоре после свадьбы. И все благодаря тебе и твоим умениям.

— Счастлива за нее и за вас.

— Зря. Вряд ли нежная и утонченная барышня пойдет за меня по любви. Придется подкупить, как предлагает князь. Тут, Майя, — он кивнул на столик, — драгоценности, полученные от благодарного султана Ашрафа. После кампании в Луджере. За них заплачено кровью. Кровью лучших ребят пятого батальона. Решение об операции по спасению семьи султана было принято не мной: операцией руководил генерал Мюнцер, он забрал себе диадему и лучшие алмазы. Но и то, что досталось мне, тоже немалого стоит. Я продал половину и отослал деньги вдовам. Успокоил свою совесть, — он криво усмехнулся. — Моя будущая жена будет в восторге от этих рубинов и изумрудов, верно, Майя? Смотри.

Он пододвинул шкатулку и откинул крышку. Даже в тусклом свете догорающих углей содержимое рассыпало яркие искры. Полковник вытянул длинное ожерелье с пятью подвесками из камней цвета голубиной крови. Он задумчиво покачал его на руке.

— Вот так я сделал свое состояние. Деньги, полученные от Кланца за мое сердце, — он коснулся груди, — были как заколдованные. Они словно притягивали другие деньги. И успех. И все прочее. Вымостили мне дорогу в жизни. Нет, я не прогадал, когда согласился на сделку с Кланцем.

— Думаю, достанься они дураку и лентяю, ничего бы не вышло, — заметила я. — Ваши успехи — только ваша заслуга.

— Твоя практичность и приземленность — как бальзам на душу, моя дорогая голубка-часовщица. Давай-ка примерим это…

Полковник тяжело встал, покачнувшись, обошел столик и подошел ко мне сзади. Я хотела вскочить, но на плечи легли его жесткие ладони и надавили, заставляя оставаться на месте. По спине пробежали мурашки, дурное предчувствие усилилось. Поведение фон Морунгена нравилось мне все меньше и меньше.

— Ты не носишь украшения? — спросил он, убрал руки, но тут же легко коснулся моей шеи. Я вздрогнула.

— Только те, что изготавливаю сама, — пробормотала я севшим голосом. — Я собираюсь выучиться на ювелира. Что вы делаете, ваша милость?

— Хочу посмотреть, как это ожерелье лежит на изящной женской шейке. Не двигайся. Сейчас… тебе пойдет.

Его пальцы захватили распущенные волосы и осторожно перебросили через плечо, открывая шею и затылок. Видимо, отдельные пряди выскользнули, потому что он вновь и вновь касался моей шеи — легкими, поглаживающими движениями. Коже стало холодно и жарко одновременно.