Поднимаю и снова зависаю на ней, разглядывая. А потом достаю отчет Иванова и читаю про Тину.

Работает в городской поликлинике на полставки и еще на полставки в крутой платной клинике.

Все–таки стала врачом, – усмехаюсь про себя.

Не замужем, детей нет. Другой личной информации не вижу.

Мне бы это досье пару лет назад, когда погибла Тася и я едва смирился с ее потерей. Или хотя бы несколько месяцев назад, до женитьбы на Анжелике.

Сам себя без Таси не вывозил. Лика, своим появлением в рухнувшей в один миг жизни, перекрыла страдания. Временно.

Зачем я сделал ей предложение? Ах да, няня моей дочки превратилась в страстную любовницу. В Ксюшке моей души не чаяла и я решил, что лучшей мамы для нее не придумаешь.

Помню, как за два дня до свадьбы укладывал маленькую принцессу спать.

– Пап… – тяжелый вздох крохи.

– М?

– Я хочу длугую маму.

Приплыли. Свадьба через два дня!

– А чем тебе Лика не нравится, котенок? Вы же подружились.

– Она злая. Она меня не любит. И тебя не любит.

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю. Я знаю. Слышала.

– Что слышала?

– Она тебя называла нехолошими словами, когда они с тетей Машей чай пили на кухне. Только это не чай был, а что–то невкусное…

– Откуда ты знаешь, что невкусное?

– Пахло неплиятно, – маленький кнопочный носик характерно сморщился.

– Понятно. А что за нехорошие слова?

– Мне нельзя повтолять.

Моя малышка иногда слишком послушна.

– Хм, ладно, кнопка, спи. Разберемся.

… С нехорошими словами, невкусным чаем и не только…

Но Лике мне, кроме слов дочери, предъявить было нечего. Она даже натурально расстроилась, что Ксюша ее оклеветала. И я поверил. Списал все на предсвадебную нервотрепку в нашем доме. Малышке она тоже передалась, вот и придумала Ликину «нелюбовь».

А дочь на самом деле оказалась права – после свадьбы Лике она стала неинтересна. То ли впрямь жену заколдовали, то ли меня чем–то опоили, ослепили, ваты в уши напихали.

Заколдованное королевство какое–то.

4. 3. Кристина. Счастливо оставаться

3. Кристина. Счастливо оставаться

Отчеты, отчеты, отчеты…

Откинувшись на спинку кресла, разминаю шею и плечи, прикрываю уставшие глаза.

Невыносимо. Подташнивает не столько от отчетов, сколько от необходимости находиться на одной территории с Анатолием. В памяти еще звучат его резкий тон и обидные слова, что на таких, как я, не женятся. Такими только пользуются. Он еще много чего говорил, не стесняясь в выражениях, а я стояла, обтекала униженная, обиженная, растерявшая уверенность в своей неотразимости и чувстве нужности. Ему.

Надо было ответить… Так же обидно и хлестко, чтобы задеть его самолюбие. Увы, онемела, оглохла, обездвижила. Потому что всегда считала, что мужчина, по–настоящему любящий свою женщину, не позволит себе обидеть ее. Анатолий оказался два в одном – и не любящий, и не мужчина.

После драки кулаками не машут.

Если бы я не тормозила, то…

Прокрутила уже несколько сотен вариантов нашего диалога, жаль, нельзя эти варианты внедрить в мозг Анатолия, чтобы он знал ЧТО я теперь о нем думаю.

Правильно говорят – от любви до ненависти один шаг.

Ненавижу!

Дура слепая! Недалекая!

Пальцы неконтролируемо мнут лист А4. Черт! Опять переписывать!

В дверь стучат и тут же она открывается.

– Крис…

Вместе с голосом моей коллеги Агнии в кабинет вплывает корзина белых роз.

– Та–дам! – торжественно ставит ее мне на стол. Воздух тут же наполняется цветочным ароматом. Который я вообще–то люблю, но не в данном случае. Я уставшая и кроме раздражения эти цветы ничего не вызывают.

– Агния! – недовольно шипя, вытаскиваю бумаги из–под плетеной корзины. – Смотри куда ставишь!