Или эти волнующие ощущения от того, что я спиной чувствую большого сильного мужчину, прижимающего меня к шее лошади?

От его горячего ровного дыхания в моих волосах, от уверенной силы, с которой он удерживает меня, я и дышу чаще, и губы сохнут. Нестерпимо хочется обхватить пальцами его рельефную руку, прикоснуться к Лачиху. Мне самой нужно больше его прикосновений.

Но я сжимаю гриву коня крепче, от жаркого томления во всём теле. Почему я чувствую это всё?

К Лачиху тоже, в целом, понятно. Ведь он спас меня, поделился едой, готов был защищать меня даже от своих спутников. И вообще он очень красивый мужчина, если привыкнуть к цвету его тёмно-изумрудной окжи.

Но близнецы-то, Рах и Тунч! К ним меня тоже тянет, они тоже, оба, стали вдруг для меня жизненно важны!

Никогда такого не испытывала, да и не слышала о таком, чтобы так внезапно, без видимых причин, принять всем сердцем незнакомых мужчин. И не только сердцем. Мои щёки заливает румянец от понимания: я желаю их прикосновений…

Орки внушают страх своей силой, явным знанием искусства войны. Но мне приходится признать очевидный факт: они для меня дико притягательны. Все пятеро.

Может, я правда в овраге повредилась?.. Ведь это неправильно, такое чувствовать!

Конь переходит на шаг. Лачих выпрямляется и мне помогает распрямить спину.

Я обессиленно откидываю голову назад, на его плечо, чувствуя на животе его широкую горячую ладонь.

— Как ты? — хрипло спрашивает Лачих.

Его вопрос пробуждает каскад ощущений, на которые я до этого не обращала внимание.

Похоже, эта безумная скачка не прошла бесследно. Голые ноги под обрывками платья натёрло безумно, спина затекла, всё тело ломит от запредельного напряжения.

— Терпимо, — тихо отвечаю я, — а ты?

— Мне-то что будет, — хмыкает Лачих и направляет коня в просвет среди деревьев. — Мы уже на месте. Здесь хорошее укрытие.

Лачих направляет коня в глубокий овраг. Высокая трава, обнажёные корни деревьев и кусты образуют высокий естественный навес.

— Откуда ты знаешь это место? — тихо спрашиваю я.

— Бывал в этих краях, — коротко отвечает Лачих.

Что-то в его тоне подсказывает мне: не нужно больше расспрашивать. Вот я и не буду. Как же кожа на бёдрах саднит… спина ломит, да и пальцы болят.

Спрыгнув с коня, Лачих уверенно заводит его под корни, привязывает. Ловко разжимает мои скрюченные пальцы — так сильно я держалась за гриву, что свело. Осторожно снимает с коня меня.

Я морщусь от боли — внутреннюю сторону бёдер натёрло… Я так идти не смогу, просто огнём горит.

Лачих улавливает мою гримасу, хмурится. Берёт меня на руки и заносит в глубину, под естественный свод корневища.

Здесь густая подстилка из густой травы. Уже повядшей, но относительно свежей. Наверное, здесь останавливались по пути сюда.

Лачих усаживает меня на лежанку, подвешивает на корень над нами круглый артефакт-светлячок и активирует его.

— Снаружи не увидят, — заметив мой опасливый взгляд, поясняет он и смотрит пристально: — Где болит?

Я ёжусь. Лачих сдвигает брови, и я тут же понимаю: лучше сразу признаваться.

— Пальцы и спину ломит, — осторожно отвечаю я.

— Это понял, — кивает он. — Ещё где?

— Ноги… — краснею и совсем тихо добавляю: — натёрла.

— Ещё что? Всё говори.

— Больше ничего!

— Натёртые ноги? — приподнимает бровь Лачих. — У тебя лицо, будто тебя мечом проткнуло, не меньше.

Я пожимаю плечом, краснея сильнее. Лачих берёт мою руку в свою, гладит вдоль моих пальцев. А меня — сразу в жар, пусть бы он так держал бы и держал меня за руку…

— Кожа у тебя тонкая очень, — задумчиво произносит Лачих и вскидывает на меня требовательный взгляд: — Показывай!