Он не улыбался и говорил все это поразительно ровно, почти холодно.

— Ты на меня злишься, — сказала я, щурясь.

— Уже не так. И, поверь, если злюсь, то не на тебя, — признался Кондор, усаживая меня на кушетку. — Я просто устал и меньше всего на свете сейчас беспокоюсь о том, обидится ли кто-то на мои слова. О, Габриэль! — Он повернулся ко второму волшебнику, который выходил куда-то за пределы комнат, чтобы отдать распоряжение слугам. — Не найдется ли в этом доме теплой шали или шарфа?

Габриэль, которого вопрос застал врасплох, словно бы выдернул из мыслей, крутящихся в его голове, рассеянно моргнул и провел руками по волосам, убирая прядки за уши.

— Я отправил горничную за одеждой…

— Это мудрое решение, но, думаю, для твоей таинственной гостьи пока хватит и покрывала, в которое мы ее укутали. — Кондор кивнул в мою сторону и смерил меня едким взглядом с головы до самых босых ног. — А вот леди Лидделл в спешке, увы, забыла, что в больших домах в декабре бывает прохладно.

Габриэль тоже посмотрел на мои ноги, снова моргнул и дотронулся пальцем до своих губ, как ребенок, который чем-то удивлен и озадачен. Он наклонил голову, не отрывая от меня взгляда, будто бы что-то обдумывал, и, наконец, тряхнул волосами:

— Конечно, — сказал он, обращаясь ко мне. — Простите мне мою неучтивость, миледи. Я не подумал.

— Не беспо… — начала было я, но Кондор протянул мне чашку. — Спасибо.

В чашке оказалось теплое молоко с медом и травами.

Дверь закрылась за Габриэлем с еле слышным стуком.

— Мы дали ей успокоительное, и она проспит несколько часов. Безо всякой магии, леди Лидделл. — Кондор устало сел, точнее — почти лег в кресло рядом и скосил глаза на меня. — Как ты себя чувствуешь?

«Надо же, — подумала я, делая глоток. — Не люблю теплое молоко, но то, что намешали для меня, если не вкусно, то вполне… съедобно».

— Я? Странно. Спасибо, что поинтересовался.

И чихнула, чуть не пролив все на себя.

Магу это явно не понравилось.

— Поразительное везение, — буркнул он себе под нос. Я не знала, к чему это относилось — ко мне или к ситуации в целом. Кондор потер глаза, устало выдохнув. — Пока у нас есть пара минут без посторонних, Мари, я хочу с тобой поговорить.

Он выпрямился и сразу стал сосредоточенным, как обычно.

— О законности того, что я тут увидела? — не удержалась я.

Кондор вздохнул:

— Увы, всего лишь насчет новой для тебя стороны этого мира. — Он потянулся к чайнику на столе, дотронулся до него и уже потом налил чай в чашку. От поверхности поднимался пар. — О прочем поговорим все вместе. Ахо напугал тебя?

Это был не вопрос, а, скорее, утверждение, но я на всякий случай кивнула и угукнула.

— Он мне еще и зубы продемонстрировал, — и поёжилась.

Но совсем ябедничать не стала, хотя и хотелось.

— У младших фэйри вредный характер, — кивнул Кондор. — Эти твари любят человеческие слабости, страхи и прочую ерунду, и чуют их великолепно. И раз уж так сложилось, что, боюсь, теперь тебе не избежать общения с Ахо, то запомни два правила. — Кондор поднял взгляд от чашки на меня, посмотрел пристально и въедливо. — Во-первых, все они очень любят играть. Именно так я и поймал этого.

— Зачем? — спросила я и закусила губу.

Конечно, я сначала спрашиваю, а потом уже думаю, уместно ли любопытство?

— Что — зачем?

— Ну, зачем поймал?

Кондор пожал плечами:

— Так получилось. Не убивать же его было? Я, конечно, понимаю, что проявление подобного милосердия — серьезный удар по моему образу злого коварного колдуна. — Он лукаво улыбнулся, и я не удержалась и хихикнула. — Но, к сожалению, я практичен и, поступившись необходимостью играть навязанную мне роль, решил, что Ахо будет полезнее мне живым. Но вернемся к главному. Пикси любят играть, особенно с людьми, особенно — по своим правилам. — Судя по интонациям мага, ничего хорошего эти правила людям не сулили. — Они хитрые, но трусливые, потому что сильны только роем. Не показывай Ахо, что ты его боишься, ему это нравится, и он начинает играть на твоем страхе.