— Да-да, не отрицай. Своей холодностью ты меня режешь без ножа. Я живой человек. Здоровый мужик. Мне нужен секс. Но с ними… — Нервно проведя рукой по волосам, Богдан пытался подобрать нужные слова. — С ними это всего лишь физиология. Механика. Снятие напряжение. Плевать, как ты это назовёшь! Да я и по бабам-то пошёл из-за твоего безразличия! Пытаясь хоть как-то вывести на эмоции!

Резко дёрнувшись в мою сторону, он сильно тряхнул меня за плечи.

— Слышишь? Но люблю я только тебя! Понимаешь?! Люблю! Я уже дурею один. Готов на стенку лезть. Просыпаюсь среди ночи, а тебя нет. Родная, возвращайся.

— Богдан, ты так ничего и не понял, да? — Наблюдая замешательство на красивом лице, аккуратно высвободилась из удушающих объятий мужа и обхватила себя за плечи, пытаясь вернуть спокойствие. — Я не отрицаю свою холодность к тебе. Мне по большому счёту всё равно. Правда. ВСЁ РАВ-НО. С кем ты спишь. Что делаешь. Я абсолютно не ревную тебя к другим женщинам. Не злюсь. Единственное, чего хочу — это свободы. А подарить её может только развод. Наверняка ты встретишь ещё ту, что полюбит тебя всей душой. Ты неплохой. Просто не мой человек. Я тебя не люблю. Не любила. И не смогу полюбить. Это уже точно. Наш брак был обречён с самого начала, но только недавно я узнала, насколько ошиблась в выборе мужа. Я не снимаю с себя за это вины, но больше так не могу.

Игнатьев полоснул взглядом и зло рассмеялся, убирая руки в карманы.

— А его, значит, до сих пор любишь? — сказал как ударил. — И это несмотря на то, как он с тобой подло поступил? Бросил в больнице. И ведь я был тем, кто помог тебе выкарабкаться, подставив своё плечо.

— Он здесь ни при чём, — солгала ему, смотря в глаза.

— Серьёзно? Вот только мне-то не надо врать! — И его лицо исказила гримаса ненависти. — Он всегда был третьим между нами! Даже в постели во время секса! Думаешь, я не осознавал этого?! А может, тебе нравятся грубые военные? — И, разведя руки, как заправский рыбак, явно насмехаясь, продолжил: — Или твой фетиш — большие, здоровенные?!

Хлёсткая пощёчина отрезвила мужа, но не успокоила.

— Неужели он такой хороший любовник, что ты так и не смогла его забыть, Натка? Ну ответь же, что в нём такого, чего нет во мне?! Что, чёрт возьми?! Что?!

Богдан сорвался, и последние фразы он буквально орал на весь двор. Хорошо, сейчас вечер и мы находились практически одни. Я прикрыла глаза, а Игнатьев смачно выругался.

Это единственная тема, которая могла вывести его из себя.

И это была единственная тема, которую я не желала ни с кем обсуждать.

— Что же ты молчишь?

— Мне нечего тебе сказать.

— Серьёзно?!

— Именно.

Медленно обошла мужа, стараясь по возможности не касаться, и открыла водительскую дверь. Он дёрнулся, прижимаясь со спины.

— На-а-атка, ты моё школьное наваждение, — застонал Богдан, утыкаясь носом мне в шею и целуя, вызывая своими действиями неприятную волну мурашек. — Я же сдохну без тебя.

— А я, Богдан… сдохну с тобой.

Его руки медленно разжались, и я получила наконец-то желанную свободу, хоть и временную. Но Игнатьев тут же вслед бросил:

— Неужели я настолько тебе противен?

Не стала развивать данную тему. Села за руль и уехала, желая очутиться как можно дальше от него. От этой давящей любви, больше похожей на болезнь. От чувства безысходности и бессилия. А ещё полного разочарования и собой, и своей жизнью.

Он прав, в этом есть и моя вина. Но видит Бог, я очень старалась полюбить его. Пыталась стать ему хорошей женой. Пока не увидела подтверждение, что и он причастен к уходу человека, которого я любила. Зачем он это хранил? Зачем?!