— Нет. Всё в штатном режиме. — Снимая босоножки, краем глаза заметила, как из гостиной вышел Богдан и замер, наблюдая за нами. Мать его тоже увидела и тут же испарилась. Он же приблизился ко мне, рассматривая.

— Здравствуй, Наташ.

— Здравствуй, — автоматически ответила на его приветствие и попыталась обойти, направляясь на кухню, но он не позволил, схватив за локоть.

— Натка, ну что за детский сад? Хватит бегать. Давай поговорим и всё обсудим, как взрослые люди, — одарив меня улыбкой плейбоя, понизил голос до вкрадчивого шёпота. — Видишь, даже родителей пришлось задействовать, чтобы найти тебя.

Окинув его выразительным взглядом, медленно опустила голову вниз, туда, где соприкасались наши руки. Богдан меня тут же отпустил.

— Вижу. И хочу заметить, что это мои родители. Что же касается твоих претензий… Во-первых, я не пряталась. Где я живу, ты в курсе. Во-вторых, всё это мы не раз уже обсуждали, так что нет смысла мусолить. Ну а в-третьих, Богдан, правда, поздно. Для нас всё уже слишком поздно… Да и не было нас как таковых. Мы совершили большую ошибку и теперь…

— Наташа, — перебил он. И из его голоса мгновенно ушла вся ласка и забота, стоило лишь мне вновь начать ему перечить. — Нам придётся поговорить, хочешь ты этого или нет.

Вот теперь я его узнаю, своего мужа. Хотелось много сказать, но в коридоре показался отец, и мы замолчали.

— Здравствуй, Наталья. — Папа степенно вышел из кухни, смотря на меня с укором, автоматически обвиняя во всём, что только можно. И сколько я ни пытаюсь привыкнуть к такому отношению со стороны родителя, но нет, каждый раз как первый. Прямо по живому. Всё так же больно и неприятно его равнодушие, граничащее с безразличием.

— Здравствуй, пап, я… — Но меня вновь перебили.

— И чем ты, собственно, опять недовольна? Муж пришёл поговорить, а ты себя ведёшь как недалёкая блондинка. Ещё и нос воротишь. Хотя почему как… — Он недовольно сморщился, показывая этим своё отношение и к ситуации в целом, и ко мне в частности.

— Папа, ты, как всегда, прямолинеен и радеешь за «благополучие» семьи. Благодарю, но не стоит. Мы с Богданом сами во всём разберёмся.

Внутри начало закипать от обиды и злости. У меня всегда возникало ощущение, когда мой муж находился рядом, что папе Игнатьев ближе, чем родная дочь.

— Знаю, как ты разберёшься, — выдал отец, пренебрежительно передёрнув плечами. — О чём с тобой можно договариваться, когда вместо мозгов желе. Непонятно, как тебя Сомов ещё не выгнал.

— Ясно… Нормального разговора у нас не получится. — И, развернувшись, направилась к выходу, чтобы не усугублять ситуацию.

— Интересно, далеко это ты собралась? — В голосе родителя чувствовалось раздражение. — Что за неуважение к людям? Мы тебя ждали, а ты здесь нам свои бзыки показываешь. Раздевайся и пошли есть.

— Наташа, дочка, папа прав, — поддакнула мать, появление которой я пропустила. — Как-то нехорошо получается. Не по-людски. Психуешь, собираешься уходить. На что ты обиделась?

Это стало последней каплей. Она что, на самом деле не понимает? Я знаю, родителей не выбирают, но, чёрт возьми, я уже устала быть всегда виноватой. Ну серьёзно, сколько это ещё будет продолжаться?

Чего бы я ни добилась в жизни, как бы я ни старалась им угодить, всё тщетно. Для родителей я всего лишь главное разочарование жизни и постоянное напоминание о том, что у них мог бы быть сын, но из близнецов выжила лишь я. Хотя наверняка они предпочли бы наоборот.

Надев босоножки, я резко развернулась, едва сдерживая слёзы.

— Знаешь, пап, собралась я и правда далеко. Туда, где смогу вздохнуть свободно. Хотелось с вами пообщаться, как мама говорит, по-человечески. Мы же вроде как близкие люди. Или я чего-то не знаю? — В коридоре повисла тишина. Никто не пытался ответить на мой риторический вопрос или перевести всё в шутку. Поэтому, подхватив сумку, продолжила: — Жаль, не получилось. Не судьба…