Сейчас наш дом выглядит словно с обложки какого-нибудь журнала о дизайне интерьеров, но все мое детство меня окружала бесконечная стройка. Правда не всем так повезло.

Домов подобного уровня в Зеленом Логе немного. Их проекты, как и большинства общественных зданий в городе, курировал один и тот же человек – Вера Петровна Меглина. В прошлом году она трагически погибла – утонула в бассейне своего дома. И это первый день Матерей-основательниц, который город будет праздновать без нее.

Я всегда ею восхищалась, как и мамой, как и Надеждой Олеговной – матерью Стаса. Эти три женщины стали примером для многих девочек, поэтому для меня крайне важно, чтобы сегодняшний вечер прошел на высшем уровне.

После того, как нам делают прически, мы с мамой встречаемся в нашем холле. Он занимает половину первого этажа. Помещение разделено на зоны – это и гостиная, и вестибюль, и просто место, где приятно провести вечер с книгой перед навесным камином. Панорамное окно выходит на террасу и пруд. Справа от лестницы, ведущей наверх, расположен еще один зеленый уголок. По сути, весь наш дом представляет собой зимний сад. Куда ни глянь, повсюду растения и разные фитодизайнерские фишки, что требует особого микроклимата в помещениях. Но в холле сейчас хорошо, намного прохладнее, чем на улице. В то время, как снаружи плавится асфальт на подъездной дорожке, зябкое ощущение на коже доставляет неимоверное удовольствие.

Мама расположилась на мягкой кожаной кушетке-шезлонге. Ее глаза закрыты, стройное тело вытянуто. Из динамиков льется фоновая музыка. В воздухе витают ароматы гвоздики и тимьяна – мама включила настенный диффузор.

— Стас опять звонил. У него была важная встреча, поздно выехал. Сказал, что немного опоздает к началу, — сообщаю я, плотнее запахивая свой короткий халатик.

— Поля, и что ты только в нем нашла? — вздыхает мама, не открывая глаз.

Я пожимаю плечами, чувствуя, как губы растягиваются в глупой улыбке.

— Он лучше всех, — к моим щекам приливает тепло.

— Как будто, ты с кем-то сравнивала? — замечает мама, и сарказм в ее голосе заставляет меня поежиться.

— Это ни к чему, — уклончиво отвечаю.

Мама делает такую гримасу, словно ее не устраивает мой ответ. И я не понимаю, что происходит. В последнее время мы все чаще закусываемся с ней на теме моей предстоящей свадьбы. Но самое интересное, что разговоры о нашем со Стасом браке шли едва ли не с самого детства.

Серьезно. Нас всегда называли женихом и невестой, даже в школе дразнили, хотя в то время мы со Стасом были всего лишь друзьями. Официально встречаться мы начали только два года назад, и мама довольно благосклонно отнеслась к тому, что у меня появился парень. А теперь я ее не узнаю.

— Скажи, в чем проблема? — я смотрю на нее. — Раньше Стас тебе нравился.

— Конечно, раньше он был ребенком и не пытался водить за нос мою единственную дочь, — парирует мама.

Между ее бровей проступает тоненькая морщинка, от которой мама сразу же избавляется.

— Никто меня за нос не водит. С чего ты взяла?

— Моя наивная девочка, — снисходительно тянет мама, — Стасу двадцать три года. Он уже взрослый мужчина с мужскими потребностями. Ты действительно веришь в то, что он держит целибат? Он приезжает домой только на выходные, однако вы проводите ночи в разных постелях. Надеюсь, тебе хватает ума, чтобы понять, почему Топовский так легко согласился беречь твое целомудрие до брака?

Я закусываю губу.

— Это было нашим общим решением. И я верю Стасу. Я знаю его всю свою жизнь. И ты тоже, между прочим. Откуда сейчас в тебе взялось столько негатива?