Я пожимаю плечами.

— Как скажете.

Поправив на груди сумку, Сергей выходит из беседки, и, готов поспорить, что прямо сейчас я вижу нимб у него над головой. Баркович все такой же великодушный и благородный – настоящий рыцарь.

Его общество меня не то, что никогда не напрягало, с ним всегда интересно пообщаться. Как с инопланетянином. Видимо, я уже перевидал столько грязи, что такие понятия, как честность, дружба и уважение, кажутся мне чем-то неземным.

Вообще, я не люблю делиться личным, учитывая, как неоднозначно складывались мои отношения с противоположным полом. Есть парни, которых хлебом не корми – дай потрепаться о девчонках. Я не из их числа. Если и обсуждать телок, то с кем-то таким же испорченным и потерявшим всякую веру в искренность человеческих чувств. Но вот с Сергеем я однажды разоткровенничался.

Когда меня выпустили по подписке, я пришел к Барковичам, чтобы объясниться. Мать Жеки была невменяемая. Ей что-то вкололи, и она спала прямо в гостиной. А Сергей держался, как настоящий мужик, организовывал похороны, принимал соболезнования, пока весь наш благополучный поселок шептался и перемывал мне кости.

Меглин совсем слетел с катушек. Меглин убийца. Меглин псих…

Когда я завалился к Барковичам вечером, за день до похорон, Сергей нормально меня принял. Мы даже с ним выпили немного.

Сперва оба молчали, потом я начал оправдываться, подтвердил, что действительно виделся с его дочерью, но Баркович меня осадил. Еще посмотрел с видом, словно я оскорбить его пытаюсь.

И я так проникся его безоговорочной верой в меня, что выложил ему, где и с кем провел ночь, и причину, по которой не мог рассказать об этом остальным. Мне сейчас стремно об этом вспоминать. Но тогда Сергей даже пошутил, сказав, мол, это самое нормальное из того, что он слышал от людей за последние дни. А я думаю, что вся та ночь с Полиной стала едва ли не самым нормальным событием в моей жизни. Я целовал и ласкал девушку, в которую был влюблен и которая была влюблена в меня. Мы разговаривали, заново узнавая друг друга, а потом снова целовались. И это было чертовски правильно несмотря на то, что девочка Демидовых для всех была под запретом.

Нам с малых лет втирали, что Полину нельзя обижать. Это стало чем-то вроде догмы.

Была Полина. И были мы – все остальные.

Разве я мог раструбить на весь свет, что Полина Демидова провела ночь со мной, в старой лодке, по ту сторону реки? Дед бы меня сразу в асфальт закатал за такое. Впрочем, я его не боялся.

Я отбитый, как говорят, конченный. Все, что меня не убивает, делает только сильнее и бесчувственнее.

Сначала я соврал. Когда давал показания, сказал, что дома спал всю ночь и ничего про Баркович знать-не знаю. Но полиция проверила камеры. Выяснилось, что домой я не возвращался, и был единственным, с кем в последний раз видели Жеку. В общем, на меня надели браслеты и провезли по главной улице на автозаке, как главу сицилийской мафии. Тогда мне даже казалось прикольным сесть в тюрьму за преступление, которого я не совершал.

Я не воспринимал все всерьез ровно до того момента, пока не встретился с адвокатом. Он-то и разъяснил, чем мне грозят мои дешевые понты. Только я все равно молчал. Долбоящер. Не знаю, на что я надеялся – на адвоката ли или на чудо, однако все закончилось благополучно. Я отделался легким испугом. А вот мама чуть с ума не сошла.

В тот год я проебывался, как только мог. После школы никуда не поступил. Все мои одноклассники уже отучились первый курс, а я и не собирался. Только бухал, курил и трахался…