Люба дергает головой.

— Ты послал нас три буквы, милый. Даже на похороны матери не позвал, — ее голос пропитан обидой.

— Вы вышвырнули меня из моего дома, — парирую я.

Люба вздыхает.

— Мы пытались оградить тебя от необдуманных поступков и дать возможность спокойно заняться образованием. Вера была с нами полностью согласна. Да я в свою дочь столько денег не вкладывала, как в тебя! И где твоя благодарность? — сердится Люба.

— Оставил ее в Бонне, — огрызаюсь я.

— Я прошу тебя, Костя, не вмешивайся, — она решительно качает головой. — Дела моей семьи тебя не касаются. Не порть мне жизнь.

— А где тогда моя семья? Моя жизнь? М? Мам?

— Я спрашиваю еще раз – что тебе нужно?

Прекратив ребячиться, я с серьезным видом смотрю Любе в глаза.

— Я хочу твою дочь.

Она не выглядит удивленной. Скорее, немного разочарованной.

— Приглянулась, что ли?

— Да.

— Это исключено. Полина выходит замуж за Стаса. Все уже решено.

— Ну а вдруг она передумает?

— Она не передумает. Эта дура вообще не умеет сама думать.

Я сжимаю пальцы в кулак. Мне хочется схватить ее за горло и ударить головой о стену за такие слова о Полине.

Я, вообще, не понимаю, как у этой дьявольской фурии мог родиться чертов ангелочек.

Чем она, блядь, это заслужила?

— И, все-таки, мам Люб, чего-то я не понимаю.

Меня не покидает ощущение, что меня водят за нос. Нахрена она выдает дочь за Стаса, если ее можно было выдать за какого-нибудь олигарха? Или у них там любовь до гроба?

— Забудь про Полину, — мягким голосом просит Люба. — Ты злишься на меня, на Надю, на то, как несправедливо с тобой обошлась судьба. Я тебя понимаю как никто другой.

— Да, — я мрачно ухмыляюсь. В последнее время у меня много вопросов к моей карме. — Значит зажала мне дочку?

— Извини, Костенька. Проси, что хочешь. Но она не продается. Да и зачем она тебе? Она же бревно. Полено. Пусть уже выйдет замуж и детей рожает. А я наконец-то перестану строить из себя наседку. Матерью быть не так уж и весело, как всем это преподносят. Я выполнила свой долг и заслужила право на личную жизнь.

Я открываю было рот, чтобы заставить ее взять назад все то дерьмо, которое она говорит о своей дочери, но сдерживаюсь. Сейчас не время с ней ссориться.

— Обожаю твой рационализм.

С ленивой улыбкой я расслабленно откидываюсь на спинку дивана.

Люба хищно улыбается в ответ, опускает ладонь мне на бедро и ведет ее к паху.

— Увидимся вечером?

Я позволяю ей подобраться к выпирающему бугру и помассировать член, а потом говорю:

— Нет. У меня дела.

Люба вздыхает. Как мне кажется, снова с облегчением.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя. Кроме меня у тебя никого не осталось.

— Конечно.

— Мой милый, мой хороший, — она заваливается ко мне на грудь и трется о меня. — Я так соскучилась. Четыре года… — ее мягкие губы накрывают мои.

Я отталкиваю Любу за пару секунд до того, как приоткрывается дверь.

— Так. Ну что вы тут? — с любезной улыбкой в кабинет возвращается Надежда.

— Да вот Любовь Георгиевна как раз предлагала тост, — я беру бутылку с алкоголем и наливаю всем.

— Я вовремя, — Надежда подходит к столу, чтобы зарядить патрон в свой айкос.

А потом я снова пью в компании женщин, которые когда-то кормили меня с ложечки, и, наверное, только сейчас осознаю одну вещь – у меня же никого не осталось.

Мать умерла. А эти мамаситы – они же мечтают, чтобы я свалил подальше отсюда и никогда не возвращался.

Они боятся меня.

— С возвращением, Костя!

— Добро пожаловать домой!

7. Глава 7. Полина

Опираясь локтями на прохладную поверхность белокаменной балюстрады, я смотрю вдаль сквозь темные очки.