Затем он вздрогнул, расстроившись и забеспокоившись о своем душевном здоровье. Что значили эти видения и сны? Почему он их видел?

Но у него не было возможности обдумать эти вопросы: остальные кадеты благодарно ему аплодировали.

– Совершенно чудесно! – улыбаясь, с энтузиазмом сказал Дорр.

– Фантастика, – согласился Горан, улыбаясь так же широко, как и Дорр.

Старший кадет закивал.

– Зима будет не так уж и дурна, если ты будешь играть нам, пока мы заняты бездельем или работой.

– Это определенно лучше, чем слушать, как ты напеваешь себе под нос, – сказал Мирк. – Без обид, братишка, но твое пение похоже на мычание раненой коровы.

– Если когда-нибудь решишь оставить меч, возможно, тебе захочется взять в руки инструмент, – сказал Горан.

Синдер крепче сжал мандолину. Слова Горана были добры, но неуместны. Больше всего на свете Синдер хотел держать в руках меч. Стать воином, защищающим тех, кто в этом нуждался. Плюс он не так хорошо владел музыкальным инструментом, чтобы зарабатывать этим на жизнь.

Только одна каста людей была способна на это.

Эта мысль снова расстроила его.

Что такое каста?

Синдер щипал струны мандолины, найденной в «Скудоумии» почти месяц назад, подкручивая колки, чтобы снова подстроить ее. Он все еще не помнил, когда и как научился играть, но ему было уже все равно. Ему нравилось извлекать музыку, и этого было достаточно.

Вместе с другими кадетами он сидел в «Одиноком осле», пабе в нескольких километрах от школы. Это был вечер перед увольнительной, и они решили встретиться здесь после ужина, как только Синдер закончит работу на кухне.

В «Одиноком осле» уже собрался народ, и подавальщицы торопились принести им заказы. Большинство завсегдатаев были мужчинами, постоянными клиентами. Группа ремесленников и рабочих, бедняцкий сброд. Они сидели за круглыми столиками, заляпанными пятнами от бесчисленного количества пролитых напитков, или за длинной барной стойкой, заканчивавшейся всего в паре метров от входа, и со скорбной монотонностью потягивали свое пиво. Трип Бэджер, хозяин, обслуживал их, его зычный голос слышался то тут то там. По большой комнате клубился табачный дым. Воздух наполнял гул голосов, время от времени раздавался хриплый смех. В большом очаге, располагавшемся по центру стены напротив входа, горел веселый огонек. Он согревал паб.

Остальные кадеты заказали себе выпить, и пока ждали заказа, обсуждали день, проведенный в поединках. Синдер слушал их беседу вполуха. Большая же часть его внимания была сосредоточена на настройке инструмента.

– И вот я уже думаю, что Синдер у меня в руках, – говорил Мирк, – но затем мерзавец меня подсекает, оказывается в выигрышной позиции и стучит по мне, как в закрытую дверь.

Сэш недоуменно нахмурился.

– Как в закрытую дверь? Что это значит?

– Это значит, что он надрал мне задницу, – ответил Мирк. – Быстро. Как и Горану вчера.

Синдер сдержал довольную улыбку. Было весело побить Мирка в рукопашном бою так скоро: простой быстрый переход от защиты к нападению, завершившийся удушающим приемом. Старший кадет этого даже не ожидал.

Он увидел, как Горан глянул на Дорра.

– Что думаешь? – спросил он, и из-за косноязычия все слова слились вместе. – Есть у Синдера шанс побить Боунса?

Боунс рассмеялся, как будто это утверждение было жутко нелепым.

– Черт возьми, нет. Синдер стал драться лучше, но это не значит, что он хорош. По крайней мере, не так хорош, как я. – Он вызывающе потянулся, демонстрируя всю длину своих мускулистых рук.

Но это утверждение не было нелепым. Не совсем. По крайней мере, Синдер так не считал. Месяц назад он начал бороться с другими кадетами. Он быстро наращивал навыки во всех аспектах боя, будь то бой на мечах, рукопашный бой или врожденная способность считывать положение тела и центр тяжести противника. С каждым днем его навыки становились все лучше.