В комнате пахло свежестью, чистотой и цветочным кондиционером для белья. Чашка горячего чая и вазочка с вареньем пришлись как нельзя кстати. С удовольствием выпила, отогреваясь изнутри и благодаря Полю за ненавязчивую заботу.

Обжигающий душ дополнил благотворное влияние чая, а пижама, ставшая моим спасением от кошмарных снов, нежно окутала мягким теплом. Опустошение накрыло с новой силой, утягивая в безнадёжную пустоту. Не стала сопротивляться, цепляться за реальность, позволила себе в ней утонуть.

Несколько дней проплавала в этой пустоте, выныривая только для принятия еды и короткой прогулки до беседки. В ней взахлёб дышала свободой, содрогаясь от мысли, что вернётся Игнат и сломает хрупкие крылья.

Он пришёл в первый день весны, посчитав, что дал достаточно времени для восстановления. Куклу починили, дали почувствовать себя человеком, и её снова можно ломать. Неосознанно сжалась, прощаясь с краткосрочным спокойствием и нормальной жизнью. Тут же, как наяву, почувствовала давящую тяжесть ошейника, леденящий холод, сковывающий обнажённое тело, выжигающий нутро стыд и полную беспомощность.

Игнат не произнёс ни слова. Надавил на плечо, заставляя встать на колени, не спеша расстегнул ремень и ширинку, достал своё добро и ткнул им в губы, брезгливо наблюдая за действием. Послушно открыла рот, опуская ресницы и уходя в себя. Отрешённо принимала член, ритмично долбящийся в горло, стараясь представить себя далеко. Настолько отстранилась от реальности, что не сразу заметила окончание процесса.

Очнулась от вязкой спермы, наполняющей рот и стекающей в раздражённую гортань. Немцов так же молча упаковался, поправил рубашку и штаны, и вышел, не обернувшись, тихо прикрыв за собой дверь.

Долго сидела на полу, приходя в себя от внезапного визита. Странное поведение Игната ввело в замешательство и породило неуверенность и неопределённость. Одни вопросы, заданные в пустоту. Что это? Очередная пытка с его стороны? Как мне теперь себя вести? Чего ожидать от хозяина?

Поймала себя на чувстве какой-то щенячьей радости. Странно, глупо, ненормально, но я была рада его видеть. Несмотря на всё, что он со мной сделал, моё сердце всё ещё скучало и скулило от остатков любви. Стала противна сама себе за внутреннюю слабость. Немцов урод, скотина, самодур, которого нужно ненавидеть, а я вот-вот растекусь лужицей у его ног. Дура! Больная извращенка с наклонностями мазохистки!

Осознание болезни, неизлечимой, неоперабельной, подкосило не меньше, чем отъезд Натальи. Без сил упала на кровать, пытаясь смириться с диагнозом. Тяжело, болезненно, бесперспективно. За весь день так и не смогла подняться. Поля, тяжело вдохнув, унесла нетронутый завтрак, потом обед, вечером уговаривала поужинать, но я выпила только чай, пребывая в состояние потерянности.

Ночевать Игнат не пришёл. Не вернулся домой и на следующий день... и на следующий… Кое-как дожила до конца недели, доведя себя до невменяемого состояния. Немцов вернулся в воскресенье, стремительно открыл дверь, громко захлопывая её за собой. От меня не скрылось его нервное состояние, фонящая злость и желание крушить всё на своём пути.

Приготовилась к худшему, но он одним взглядом приказал опуститься перед ним. Молчаливый минет, торопливая поправка одежды, хлопок двери и застывшая тишина. Такова стала моя жизнь. Визит хозяина утром, вечерний или ночной подход, а дальше я была предоставлена самой себе. Вполне сносное существование. Можно сказать, что даже очень ничего.

17. Глава 17

Впервые Игнат заговорил недели через три, зайдя утром в комнату и, вместо сексуальных утех, потребовал спуститься в столовую. Оторопела в мгновение, не понимая в чём идти – в ночной сорочке, голышом и на четвереньках, или одеть что-нибудь нормальное из предоставленного гардероба.