– Ира! – оборвала её раскрасневшаяся на жаре Люда, которая всегда всё видела, слышала и знала лучше всех. – Когда учительница скажет, тогда и пойдём!

– Да это невозможно столько полоть... В прошлом году хотя бы тяпки были, почему в этом их не выдали? – законючила девушка, но всё-таки нагнулась и нехотя продолжила дёргать ненавистные сорняки.

– А помнишь, какие в прошлом году мозоли были от тяпок?

– Так, ребята! – воскликнула Валентина Михайловна, и комсорг разочарованно обернулась. Вся её нравоучительная лекция откладывалась. – Все молодцы, идём на обед!

Ириша победоносно улыбнулась, смахнула со лба прилипшие светлые волосы и первая побежала с поля. Увидев, что кто-то вырвался, школьники быстро бросили грядки.

– Девочки! Подождите! Ребята! Мы же ещё не посчитали, кто столько успел! – испуганно выкрикнула Людмила и пошатнулась.

– Тебе сейчас голову припечёт, – поравнявшись с ней, негромко сказала Маша. – Ты без панамки.

– Панамка мне ни к чему! – задрала нос Новосёлова, как будто и не было между ними никакой оттепели. – Ты запомнила свою гряду?

– Зачем?

– Чтобы потом...

– Никто не хочет этим заниматься, почему же ты не понимаешь... – без вопросительной интонации с досадой проговорила Маша. – Оставь всё, как есть.

– Но пока мы шли сюда, все придумывали названия бригад и лозунги... Так же веселее.

– Значит, кому-то нет.

Иванова не стала разводить демагогию и поспешила за остальными. Надо скорее убраться от Новосёловой, пока она не привязалась к чему-нибудь ещё!

Уставшие ребята под предводительством Валентины Михайловны возвращались обратно. Жёлтая просёлочная дорога разветвлялась в две стороны. Один её рукав огибал озеро и уводил в деревню, а другой шёл в коровник, рядом с которым огородили высоким забором большую площадь.

– Я точно знаю! – долетел обрывок разговора до Маши, которая случайно оказалась около Лиды. Лицо черноглазой девочки внезапно потеплело, а в зрачках, что сливались по цвету с радужкой, плясало лукавство.

– Слышала, о чём они говорят? – спросила Козичева одноклассницу.

– Нет, не слышала.

– О бешеном быке! – понизила голос та.

– И что с ним? – не смогла унять любопытство Маша.

– Он насмерть забодал несколько человек, сбежал и бродит где-то в колхозном саду... – перешла на шёпот Лида, а Иванова вдруг расслабилась и улыбнулась.

– Очередная глупая страшилка.

– Не веришь?

– Конечно, нет.

– Но ты же знаешь, кто такие быки-производители?

– Что-то слышала...

– Знаешь, какие они злые?

– Не злее обычных животных, – не согласилась Маша. Испугать её такой ерундой было невозможно. В жизни она видала и пострашней...

– Хочешь, я тебе его покажу? – с деланной лёгкостью спросила Лида, а у самой едва сдерживалась улыбка.

– Да не очень...

– Испугалась, городская фифа? – зло ухмыльнулась одноклассница, и Маша с тоской поискала в толпе Новосёлову. Вот где она, когда так нужна?!

– Ничего я не испугалась. Просто мне это не интересно.

– Испуга-а-а-алась, я же вижу! – подзадоривала Козичева.

– Можешь думать, как тебе хочется.

– А Машка у нас трус! – во весь голос заявила Лида, и все вокруг стали с любопытством оборачиваться и прислушиваться, ожидая продолжения. – Она боится идти смотреть бешеного быка!

– Фу-у-у! Тру-у-у-ус! – подхватила Вера Исаева, и кто-то рядом с ней загоготал.

– Да пожалуйста, показывай своего быка! – не вытерпела Маша, у которой уже неистово колотилось сердце.

– Нет уж, ещё помрёшь со страху! А мне потом отвечать! – язвительно улыбнулась Лида и ускорила шаг, чтобы нагнать Иришу.

Сконфуженная, разочарованная и разозлённая Маша отстала и волочилась позади всех. Нет, она никогда не найдёт своего места в Аничкино, да и не хочет находить. Она хочет домой, в город, в свою комнату с пожелтевшими обоями, к письменному столу и зеленой настольной лампе, к книжному шкафу и маленькой кровати у стены. Чтобы папа возвращался с работы, а она разогревала ему суп, который неумело сварила вчера, а потом они немного поговорят о школе, о делах, вспомнят маму... Сердце Маши болезненно ёкнуло, глаза защипало, и она настойчиво отогнала грустные мысли. Не сейчас, не время и не место предаваться горю.