– Но ты не понимаешь, а вдруг это устроил Плюмо? – возразила я. – Ты ведь сам видел, на что он способен.

– Именно потому, что видел, потому так и думаю. Твой Плюмо не способен воздействовать на события непосредственно. Он делает это косвенно посредством раскрытия, акцентуации и усиления уже заложенных в индивидууме способностей, и это в свою очередь помогает использовать подвернувшиеся возможности наилучшим образом. Вот я и использую!

– Но ты пробыл под воздействием Плюмо всего пару часов от силы! Поэтому я не понимаю, как ты можешь, наверняка, утверждаешь, что знаешь, на что он способен или не способен? – возразила в очередной раз я, так как не нашла доводы Эрика достаточно убедительными. 

– Потому, что дело не только в Плюмо, а ещё и в том, что я знаю, с кем имею дело в этом королевстве, а ты нет! – отрезал он. – Короче, Каро, ты или со мной или с этими друзьями, – он кивнул, указывая за дверь. – Третьего не дано. Только потом не говори, что я бросил тебя на произвол судьбы. Хотя… – ехидно усмехнулся он, – мёртвые не говорят, они обычно молчат, так что… Ты слышишь это?

Я прислушалась и отчетливо услышала, как щелкают со скрежетом и писком защёлки замков. Что означало: времени на раздумья у меня больше нет. Я должна была срочно решить, поддерживаю ли я план и, соответственно, паранойю Эрика или рискую довериться тем, кто за дверью.  

 Дверь распахнулась, и в камеру хлынул свет, который обеспечил нам дополнительный элемент неожиданности, так как ворвавшиеся в камеру на миг застыли озадаченные тем, что не видят нас. Глупо, конечно, было ожидать, что я кого-то из них узнаю, но именно это решило мою дилемму, я предпочла зло знакомое злу незнакомому. Я решила, что более или менее знаю, чего можно ожидать Эрика, поэтому ему доверять как-то спокойнее.  

Однако буквально через несколько минут, я уже была уверена в обратном – я поняла, что абсолютно не ведаю на что Эрик способен или не способен…

Ибо он ринулся на входящих, изрыгая языки необычайно мощного и горячего пламени, не ведая пощады и не зная ни толики сострадания. Его совершенно не беспокоило то, что эти люди, возможно, пришли с самыми благими намерениями. Эрик полыхнул смертельным шквалом магически усиленного пламени, не дав ни одному из шестерых то ли освободителей, то ли пленителей даже слова сказать. Он без тени сомнения, без единого проблеска сожаления превратил в пепел тех, кто пришёл сюда, рискуя своей жизнью и благодаря кому, мы получили шанс на спасение.

Я уверена, что ни один из шестерых не успел понять, что произошло.

Только что они стояли живые и полные сил, а через мгновение на этом месте уже дымились кучки пепла.

Все шестеро наших «освободителей»  были нагами, я знаю это потому что, перед тем как их поглотило пламя, я успела увидеть их сущность; и да это настораживало и даже возможно говорило о том, что Эрик был прав: они пришли пленить нас, а не освободить,  но это не оправдывало, в моих глазах, бесповоротной, непоправимой жестокости, с которой он с ними обошёлся. Подобная жестокость, в моём понимании, совершенно не имела смысла. Я знала, какими упорными могут быть наги, исполняющие приказ, и понимала, что у Эрика были все основания полагать, что пока хоть один из них дышит, нам не дадут сбежать. Но ведь вполне достаточно было просто нанести серьёзный ущерб их здоровью. Вплоть до того, что нанести такие раны, которые превратили бы их в живые трупы, но это были бы обратимые раны. Наги живучие, они оклемались бы даже от таких ран.

Я застыла в оцепенении. Мой рот раскрылся в безмолвном крике. Я задыхалась. Мы – нимфы чтим жизнь, чтим любое её проявление. Мы скорее причиним боль себе, чем навредим даже травинке под нашими ногами. Мои руки ослабели, и я выронила сапог, выданный мне Эриком для самообороны. Звук упавшего сапога прозвучал неожиданно громко. Я вздрогнула, и это вывело меня из оцепенения. – Зачем?!!! – на грани своих возможностей прокричала я в истерике; из моих глаз бурными, безостановочными потоками хлынули слёзы. – Зачем ты это сделал?!! Ведь в этом не было никакой необходимости!