В этой книге читатель не найдет ни экспериментов, ни глобальных обобщений – тем более рекомендаций, как правильно ругаться. Мы постарались отразить то новое, что появилось в грубой и обсценной речи за последние тридцать лет. Мы не берем на себя смелость давать этические оценки (впрочем, иногда не можем сдержаться). Здесь нет и мыслей о воспитании речевой культуры подрастающего поколения. По сути дела, многое из того, что здесь изложено, читатель и так неплохо знает или по крайней мере слышал. Скорее мы хотели передать наше удивление при виде многообразия смыслов и эмоций, которые можно выразить русским словом. Само балансирование между социально одобряемым и запрещенным – это тоже эффективный способ передачи содержания и отдельный канал коммуникации. Убери запретное – и русский язык оскудеет.

Выражаем нашу искреннюю признательность коллегам, поделившимся с нами своими наблюдениями за жизнью живой русской речи: Владимиру Ивановичу Беликову, Оксане Михайловне Грунченко и Ирине Борисовне Левонтиной.

В романе Кафки «Процесс» подсудимый не знает сути вменяемых ему преступлений. Непрозрачна и процедура этого процесса: подсудимому лишь дают понять, что все кончится для него плохо – обвинительным приговором. Оправдательных вердиктов не бывает, а затягивание процесса допустимо и даже желательно. Используя мат, носитель русского языка рискует оказаться в роли обвиняемого на таком процессе: с одной стороны, ругань повсеместна (если не сказать одобряема), а с другой – за нее можно как минимум получить штраф в качестве административного наказания (главное, чтобы нашелся радетель морали). С одной стороны, официальное и неофициальное осуждение любителям обсценной лексики обеспечено, а с другой – осуждать матерщинника могут теми же запретными словами.

Еще один парадокс обсценной лексики – размытость ее границ. Согласно разъяснению пресс-секретаря Роскомнадзора Вадима Вячеславовича Ампелонского[4], к обсценным словам относятся «четыре общеизвестных слова, начинающихся на “х”, “п”, “е”, “б”[5], а также образованные от них слова и выражения»[6]. Мы в некотором недоумении: а как же слова залупа, манда, мудя, елдак, мудак, срака? Тот же источник указывает: «Это грубые, просторечные слова и выражения», а не матерная ругань. Ну ладно, мы согласны – будем использовать. Впрочем, не следует питать иллюзий: можно подвергнуться санкциям и за «грубые, просторечные слова и выражения».

Запрет на использование обсценной лексики очевиден и, как мы убедились, даже закреплен в законодательстве, однако в некоторых типах дискурса, а также в определенных видах общественной деятельности речь без мата де-факто невозможна и воспринимается как отклонение от неписаной нормы, что может быть наказуемо не по закону, а по понятиям. Таковы наставительные речи среди военных, в сфере строительства – в области тяжелых физических работ вообще. Использование мата типично для общения полуграмотных подростков.

Таким образом, табуирование обсценной лексики существует. Это нормально, поскольку определенная часть носителей русского языка не использует мат по моральным, эстетическим и культурным основаниям. В это трудно поверить, но некоторые граждане Российской Федерации просто его не знают, напоминая при этом колоритного персонажа «Палисандрии» Саши Соколова.