– Нет! – голос Игоря предательски срывался на хрип. – Только я молчать не буду. Я не Федя.

Ребята, окружившие Игоря, заулыбались.

– Молодец! – похвалил Сенёк. – Не молчи. Хотя кто будет пи…деть в мусарне, если ты вдруг гриппом заболеешь или под поезд попадешь, к примеру… Оно же совсем непонятно, под колесами тебя поломало или битами бейсбольными… Скорее, под колесами, биты ж они для другого, ими во что-то там америкосы играют.

Обидно. Сам себя обманул. Поверил в доброе, вечное. Небо хмурилось, вот-вот сорвутся первые дождинки. Пацаны стоят плотно, биты на взмахе. Уйти не получится.

– Давай, на колени становись. Не всё ж нам мослы об асфальт тереть.

Игорь внимательно посмотрел в глаза однокурсника. Почему он так? Кто вынул из него человека?

– Чево зенки залупил? На колени, паскуда!

Сзади рубанули биты в подколенные сгибы, а когда колени Игоря упёрлись о шершавость асфальта, наступили на голени, чтоб не поднялся.

Сенёк продолжал улыбаться.

– Может, по-мирному разойдемся? Отсосешь и свободен?

Соратники благостно загоготали.

– Я же сказал, голубой!!!

Гена. В руках толстая книга. Сенёк оторопел на секунду. Потом улыбнулся. Очень хорошее настроение у него было в этот день:

– Подружки собрались. Опять с пистолетом?

– Нет, с альбомом.

– Не понял.

– А чего тут понимать! – в голосе Гены звучало презрение. – Снимки на память!

Он швырнул альбом под ноги отморозкам. Книга ударилась об асфальт, рассыпая интересные кадры. Игорь увидел на подлетевшей картонке какие-то голые тела и не сразу узнал страшного одноклассника Виктора Сенькова, ублажавшего сразу двух похабного вида мужиков.

Пацаны зароптали, подбирая и рассматривая детальные снимки. Сенёк уже не улыбался. Затравленно смотрел на своих, теперь очевидно бывших, соратников, на поднявшегося на ноги Игоря, на ненавистного Гену.

– Это мне один мусор подарил, – небрежно заметил Геннадий. – Тот, которому ты вылизывал всякие интересные места после утреннего стула. Тебя ж за это досрочно освободили?

Сенёк покраснел и в бешенстве кинулся к Гене. Но на втором шаге вдруг споткнулся обо что-то невидимое и упал, завыл так, что зазвенели складские стекла. И непонятно было, чего больше в этом вое, боли или досады.

Из разорванной штанины бил фонтан крови.

– Артерия! – спокойно пожал бровями Гена.

Сеньковские, спрятав в карманы несколько фотографий, чтобы было чем отмазаться перед остальными, с криками «У них снайперы!» рванули к дыре в заборе.

– Ну что? – поинтересовался Гена, небрежно переворачивая ногой голову Сенька. – Кто из вас мусорской?

– Падла! – бессильно простонал Сенёк. Он уже не мог подняться, слишком быстро терял кровь.

Во двор влетела скорая, заскрипели противные тормоза. Тихо вкатил и замер благородный чёрный БМВ.

– Свои! – остановил Игоря Геннадий. И показал на Сенька выскочившим из машины санитарам,:

– К врачу! Это тело нужно мне вечером. Живое. Для цирка.

Сенькова забросили в скорую.

Вчерашний широкоплечий атлет заботливо распахнул заднюю дверь БМВ, приглашая Гену садиться.

– Ты первый, – предложил Гена Игорю, пропуская в салон. Сел следом. Атлет захлопнул дверь и плюхнулся впереди, рядом с шофером. Машина мягко тронулась с места.

Обедали у Гены. Лепешки, салаты, борщ, плов и напитки подносил молодой бритый наголо парень с тёмными внимательными глазами, одетый удивительно старомодно. Строгий чёрный костюм, белая рубашка, чёрная бабочка, белые перчатки.

– Как ты? – спросил Гена у Игоря, покончив с борщом. Тарелка, подхваченная бритым, улетела в сторону посудомойки.