– Может, в этот раз нам повезёт больше? – выражает надежду.

– Игорь!

– Может, но вряд ли, – батя пожимает плечами.

– А кто у мамы в животе? Кучерявый мальчик или кучерявая девочка? – озадачивается София, совсем недавно узнавшая новость о том, что в нашей семье ожидается пополнение.

– Пока не знаем, ещё рано, – отвечает он ей.

– Я хочу, чтоб это был второй Марсель. Для равного количества, – треплет его за кудри.

– Второго Марселя я не вынесу, Сонь. У меня лимит на нервные клетки.

Обиженно поджимаю губы.

– О! Слышь, как заговорил, Марьян? Понял, что это такое, когда свои дети появились.

– Давайте проходите за стол уже, пап.

– Да, утка стынет и пюре! Марсель, какого фига ты не накрыл кастрюлю крышкой? – отчитывает Милана, пока все рассаживаются.

– Как мама себя чувствует?

Знаю, что отец заезжал к ней в больницу перед тем, как двинуть в аэропорт.

– О здоровье матери надо было беспокоиться тогда, а не сейчас, – цедит он в ответ, уничтожая взглядом.

Почёсываю шею.

Злится. Сильно.

Да я и сам знаю, что накосячил. Не успел обо всём подумать. Подорвало конкретно после того, как сестру увидел в слезах и платье с оторванными пуговицами.

Кровь опять вскипать начинает, стоит лишь вспомнить.

Клянусь, конец был бы Рассоеву, посмей он довести начатое до конца!

– Мммм, недурно вышло! Кто готовил утку?

– Мы жарили эту несчастную птицу вместе, деда.

– И неплохо справились с этой задачей.

– А какие бутерброды красивые ты видел? Это я!

– Умница моя.

– Как тебе школа, София? Нравится быть первоклассницей? – улыбается бабушка Марьяна.

– Нет, – кривится та. – Отстой конкретный.

– Что за выражения?

– Па, Марсель так говорит.

Спасибо, упырь мелкий.

Получаю очередной недовольный взгляд от родителя.

– Чем же тебе так не нравится школа?

– Это детская тюрьма. Ты сидишь там целый день и ничего нельзя.

– Это не тюрьма, милая. Просто в школе есть свои правила.

– Они мне не нравятся.

– Мало ли, что кому не нравится.

– Ну па…

– Ты ведёшь себя там как дикарка.

– Нет.

– Что нет?

– Это неправда.

– Неправда? Минус портфель. Две белые блузки, две пары колготок и одна туфля. Что ещё мы имеем? Три звонка от учительницы. Разбитый горшок. Шишку на лбу. Девочку-одноклассницу с оторванным бантом. Мальчика с фингалом. Это за два дня, – уточняет отец.

– Воу.

Не могу сдержать смешок.

– София, – порицающе басит дед.

– Что, – краснеет она, скосив глаза. – Крючков доставал меня. Картошкина дразнила.

– А цветок?

– Цветок. Сам упал.

– Школа выстоит в этом году нашествие Абрамовых или как?

Молча сидим все, ковыряя вилками в тарелках.

– Хотя, если этого вышвырнут, – кивает на меня, – то шанс есть. И будет у нас двое в детской тюрьме, один во взрослой.

Улыбка сползает с моего лица. Скисаю моментом. Такой расклад вполне возможен, учитывая обстоятельства.

– Вернёмся к вопросу младшего. Как Дарина? – спрашивает дед, глотнув морса из стакана.

– Мы не стали ей названивать, беспокоить, – присоединяется бабушка Марьяна.

– До конца недели будет лежать в больнице на сохранении.

Вижу, как отец стискивает челюсти и у самого внутри всё скручивает от тревоги.

А если…?

– Я не хотел, – вырывается непроизвольно.

Так по-детски выходит, но хочется, чтобы он мне поверил.

– Лучше просто молчи, – чеканит ледяным тоном.

– Бать…

– У нас уговор с тобой был! – швыряет приборы на тарелку. – Не можешь держать слово – не берись давать. Мужик ты или кто?

– Так вышло.

– Так вышло! Если мать… – не договаривает фразу, но и так ясно, о чём речь. Это то, чего я очень боюсь. – Я тебя… вышвырну отсюда. Ты понял?

Киваю, прикрыв глаза.

Не простит.