– Отстань, я сама знаю, сколько надо, – недовольно бубнит мелкий гном.

– Зайчик, этого и правда мало, смело набирай ложку для каждой, – оценив результат, просит старшая. – Да, вот так. Ты умница!

– Ээй! Не воруй! – умница по обыкновению грозит мне кулаком, когда я тырю и закидываю в рот ту самую тарталетку, за которую её похвалили.

– Марсель, помоги достать утку.

– Ты уверена, что она пропеклась? – тянусь ко второму шедевру, но получаю по пальцам от злобного поварёнка.

– Ай.

– Да, я уверена. Тащи быстрей сюда свою задницу.

Дёргаю Мелкую за хвост и иду к Милане, склонившейся к духовке.

– Чё ты там высматриваешь? Готова, видно же.

Цокает языком и закатывает глаза.

– Доставай и ставь противень сюда на доску.

– Полотенце дай, командир.

– Прихватки есть вообще-то, на.

– Не вздумайте уронить её, – строго наказывает София со своего места.

– Убери его отсюда, – аккуратно приоткрываю дверцу.

– Санта, уйди, пшш! – Милана отгоняет собаку, вечно сующую всюду свой любопытный нос.

– Найс, – вдыхаю аромат сочной запечённой птицы.

Пахнет зачётно.

– Вообще, это же ужасно, – заводит Мелкая.

– Ты про что? – Мила закрывает дверцу духовки.

– Мы собираемся съесть сородича Яго. Это неправильно.

– Яго – попугай.

– Но тоже птица, – приводит веский аргумент.

– Он так не считает, – усмехаюсь, вспоминая, как это чудило залаяло на днях. – Сгони Элвиса со стула. Не хватало потом нажраться его шерсти.

– Я вычёсывала его вчера.

– А сегодня ты его подержишь, – ставит перед фактом Старшая. – Нам надо постричь ему когти.

– Идите лесом. Я в этом больше не участвую.

В прошлый раз так получил по хлебалу этим самым когтём, что месяц царапина заживала.

В жопу подобные эксперименты.

– Пробуй салат на соль, – Милана тычет мне ложкой в рот. Чуть по зубам не получаю, вовремя его открыв.

– Ещё.

– Мало, да?

– Ещё дай говорю, не распробовал.

– На.

Дубль два.

– Да. Мало.

– Добавляю. Блиииин! Ну нет! Твою за ногу! – хнычет и рычит, закинув голову назад.

– Чё такое? – через плечо заглядываю в салатницу. – Рукожоп, – констатирую, глядя на горку соли.

– Крышка от солянки отвалилась. Елы-палы! Чё терь всё выкидывать?

– Стой, верх сними.

– Куда ты той ложкой, с которой ел! – шикает она недовольно.

– Какая разница?

– Там микробы твои вообщет.

– Чё?

– Гррррр!

– Всё норм, спасён твой салат. Помешай.

Беру пульт с холодильника и делаю звук на телеке громче.

– Опять, ведьмы, включили какую-то бабскую романтическую хрень?

– Оставь, это же «Привидение»! Хороший фильм. Не вздумай переключать! – запрещает сердито, предугадывая моё следующее действие. – Софи, ты закончила? Начинай накрывать на стол, – бросает взгляд на часы. – Марсель, сливай воду из кастрюли. Надо потолочь пюре.

– Как вы запарили! – возмущаюсь, но в очередной раз иду помогать.

Ошпариться ещё. Однажды это уже случилось по моей вине. Мы были дома одни и готовили пасту. Мне было десять с половиной, ей семь.

До сих пор в ушах её плач.

Отгрёб я от бати конкретно, но не столько этим фактом был огорчён, сколько тем, что она реально получила ожог.

Не удержала кастрюлю.

– Мила, мы возьмём те красивые чёрные тарелочки с белыми цветами?

– Да, Сонечка, сейчас достану их тебе. Держи.

Они таскают на пару посуду, а я тем временем активно дую на пар и прищуриваюсь. Глаза – всё ещё уязвимое место.

Спасибо новенькой.

Реально в тот вечер думал, что ослепну к чертям.

Зараза.

Злюсь чертовски, но вместе с тем, наверное, восхищаюсь её смелостью и боевым настроем. По факту, в этой истории с Рассоевым она уделала нас всех. В полицию позвонила, шины проколола, от меня удрала.