Из Москвы приехала, значит. Что не местная, я понял сразу. Эти глаза и брови я бы однозначно запомнил, если бы видел её где-то раньше.

Память услужливо подбрасывает картинки из леса.

Вот мы бежим.

Я догоняю и ловлю её.

Синхронно падаем на землю.

Минутная возня – и она, худенькая, хрупкая, уже подо мной.

Коса растрепалась.

Напугана. Растеряна. Смущена.

Не моргает. Смотрит на меня в шоке и часто дышит, разомкнув розовые губы.

– Тормози, дай масла добавлю и бульона долью, – голос сестры возвращает меня в сегодня.

– Санта таскает твои мотоперчатки! – громко сообщает София.

– У тебя минута на то, чтобы их спасти. Иначе Санта отправится в духовку.

– Марсель… – Милана толкает меня локтем в бок.

– Приехали! Приехали! Приехали! – вопит сиреной Гном на весь дом.

– Прикрути ей громкость, а, – морщусь, вытирая тыльной стороной ладони взмокший лоб.

Но какой там!

– Деда! – орёт сама так, что впору оглохнуть.

Всё побросала. Несётся антилопой к нему.

Женщины. Что с них взять?

Закинув в рот пюре, поворачиваюсь и наблюдаю за тем, как эти сумасшедшие расцеловывают нашего гостя, намертво облепив его с обеих сторон. Ещё и Санта, прыгая, скачет вокруг как ненормальная.

– София, осторожнее, у деда артрит, – отец, появившийся на кухне, кладёт на столешницу ключи от своей тачки и выдёргивает у меня из руки очередную ложку. – Пересолили, – выносит вердикт.

Пхах. Это он ещё Миланкин салат не пробовал.

– Мои красавицы! – по обыкновению нежничает с девчонками дед. – Куколки. Лапочки. А где мой внук-оболтус?

– Оболтус месит кашу из картошки, – София тычет в меня пальцем.

– Здорово, дед, – подхожу к нему и протягиваю руку, но он, избавившись от старшей ведьмы, по традиции, обнимает меня до треска в костях. – Грёбушки-воробушки, чё ж вы все, Абрамовы, такие лохматые, – взъерошивает кучери на моей башке. – Аж бесит!

Хохочу.

– Отец почему до сих пор не облысел? Колись, Марсель. Он ездил в Турцию на пересадку?

– Вроде не.

– Втирает в репу какой-то волшебный хренолосьон?

– Не видел у него такого.

– Шаман треклятый! – цокает языком. – У меня в его возрасте уже было гнездо, с проплешиной в центре. Где справедливость?

– Не расстраивайся, деда, – София кладёт ладошку на его щёку. – Хочешь, мы с тобой поделимся и швеньон тебе сделаем?

— Шиньон. Дай раздеться с дороги, – отец забирает у него мартышку.

– Собака как была придурковатая, так придурковатой и осталась, – дед присаживаясь, чешет неуёмную Санту по шерстяной морде. – Где Марьяна застряла? Марьяна? – орёт недовольно, и в дверном проёме, неожиданно для всех, появляется бабушка.

– Да здесь я, чего ты разорался на весь дом? Подарки из сумки выкладывала.

– Ааааааа!

– Бааааааа!

Ведьмы на радостях бегут к ней.

– Как долетели? – оттаскиваю Санту за ошейник.

– Дерьмово, – по обыкновению не стесняется в выражениях дед. – Весь полёт мне казалось, что пилот находится в состоянии алкогольного опьянения. Почки с печенью местами поменялись. Давление поднялось. Имбецил какой-то за штурвалом был, ей Богу!

– Это зоны турбулентности и воздушные ямы, Игорь.

– В гробу я видел эти ямы! Обратно поедем на поезде.

– Та неужели? Там будешь возмущаться, что вода мерзкая и жаловаться, что тебя укачивает.

– Лучше пусть укачивает. Чуть селезёнку не выплюнул! – возмущается, раздражаясь по новой.

– Где мой мальчик? Ах, какой ты высокий и широкий стал! Красавчик кучерявый! – бабушка активно треплет за щёки и расцеловывает.

Морщась, стоически терплю.

– Копия папаша в юности! Скажи, Игорь?

– Н-да. И начинка та же, – вздыхает тот, глядя на меня.

– Кто виноват? Это всё твои доминантные Абрамовские гены, – подаёт голос отец, наблюдающий за нами со стороны.