— Скажи медсестре, что уже всё, — кивнула на капельницу, приподнимаясь с подушки. И пока Таня искала не понравившуюся мне грымзу, я вытащила катетер, заклеила образовавшуюся дырочку лейкопластырем и осторожно, придерживаясь одной рукой за металлическую спинку кровати, взялась за изучение принесенной Зыкиной одежды.

Ну что я могу сказать: на безрыбье и рак – рыба. Не то, чтобы у Тани был плохой вкус или ещё что-то, просто, я была выше и тоньше в талии. В общем, из всех предложенных вариантов выбор пал на просторные светлые брюки-шаровары, удерживающиеся на талии с помощью тоненького пояска и однотонной футболкой. Ещё она купила бюстгальтер, подошедший мне тютелька в тютельку и парочку хлопковых трусиков, в которые я сразу облачилась с неимоверным облегчением.

Вошедшая в палату медсестра окинула недовольным взглядом мое преображение и, схватив капельницу, выжидающе выгнула тонко выщипанную бровь:

— И куда это мы собрались? Вы знаете, что с вашим диагнозом нужно лежать, не вставая, как минимум неделю. Если, конечно, — улыбнулась холодно, успев сложить обо мне не самое лицеприятное мнение, — вы хотите сохранить беременность.

Замаячившая позади неё Таня утвердительно закивала, соглашаясь с грымзой. Только мне было пофиг. Я не считала, что такое времяпровождение пойдет мне на пользу. Пускай, что хотят то и говорят, доказывают, страшат последствиями – я не собиралась валяться здесь целую неделю, добровольно отдав сына на попечение обезумевшего мужа.

— Домой собралась, — облизнула пересохшие губы, поймав неодобрение во взгляде Зыкиной. Подруга поддержала меня, выслушала, помогла с одеждой, но всячески отговаривала от поездки домой, испугавшись обнаруженного в связи с беременностью заболевания. — Филипп Бенедиктович в курсе, так что, никаких проблем.

Никто не стал меня удерживать, да и если бы попытались – не помогло бы. Нужно иметь железные нервы, чтобы спокойно лежать под капельницами, когда меня могли лишить самого дорогого.

Не смотря на желание поскорее покинуть больницу, мне всё же пришлось пойти на УЗИ, так как без него Филипп Бенедиктович отказывался переводить меня на амбулаторное лечение. И я его, если уж честно, понимала, мне и самой было волнительно в этом плане.

Выдав себе установку не раскисать раньше времени, я пошла на ультразвуковое обследование. Не знаю, стоит ли говорить, но при виде расплывчатого, лично мне непонятного пятнышка, на глаза непроизвольно набежали слёзы. Это было… вот что не говори, а завораживающе. Я словно прикоснулась к своему будущему ребёнку, ещё больше осмыслила его существование во мне, прониклась пониманием, что спустя восемь месяцев я смогу взять его на руки, прижать к груди, поцеловать. Уже сейчас я задавалась вопросом, какого цвета будут его глаза, а пол? Кем наградили меня свыше: мальчиком или девочкой? А как отреагирует Сашка? Обрадуется ли? Боже, сколько надежд и страхов в одночасье, но именно благодаря им я смогла ненадолго отвлечься от мыслей про Вала и абстрагироваться на самом обследовании.

У меня ещё раз измерили давление, посетовали, что по результатам анализов все признаки пониженного гемоглобина, уточнили вес, зафиксировали размер таза, взяли мазки на микрофлору и под конец торжественно внесли меня в ранг будущих мамочек. В общем, всё, как всегда, всё, как полагается. И с одной стороны, я понимала, что всё эти манипуляции жизненно необходимы, без них просто никак, а с другой стороны, каждая проведенная в стенах больницы минута была самыми настоящими муками. Ведь Глеб так и не пришел. Не передал вещи, не привел сына. Про Вала вообще молчу. Не смотря на напутствия гинеколога избегать силовых и эмоциональных нагрузок, я первым делом хотела поехать именно к нему.