Помню, как умоляла отпустить в первые дни. Как заламывала руки и приводила аргументы, из-за которых мы не сможем ужиться. И что в ответ? Одна и та же заезженная пластинка, что нашим жизням угрожала опасность, что меня и так отпустят, если ребёнок окажется Вала…

Если…

А если нет? Будем и дальше жить вместе, презирать друг друга до последнего вздоха? Я была готова на многое ради своих сыновей. Ради них я отвернулась от любимого человека, жизнь которого висела на волоске. Я порвала связь с родными, друзьями, бросила любимую работу.

Жаль, что нельзя вернуться в прошлое и по-другому переиграть некоторые моменты. Глядишь, и жизнь сложилась бы иначе, и все были счастливы.

Саша уснул, а я поднялась с постели и проковыляла к себе в комнату. Глеб задерживался, что не могло не радовать. Мне было всё равно, где он проводил внерабочее время. Если это было связано с женщиной – здорово. Если строчил отчёты по проверкам – тоже неплохо. Лишь бы не дышать с ним одним воздухом и не пересекаться в одном помещении.

В спальне включила ночник и, прислушиваясь к притихшему дому, взяла с полки купленный в книжном магазине роман. Ничего такого, дешевая бульварщина, толком и не читала. Однако его ценность заключалась совсем в другом.

Придерживая живот, осторожно опустилась на постель, заправила за уши прилично отросшую челку и с замиранием сердца раскрыла книгу.

Как всегда, стоило устремить взгляд на потертый от частого просмотра снимок, как на глаза навернулись слёзы. Ещё бы… На небрежно вырванной из неизвестного мне бизнес-журнала странице был запечатлен пашущий здоровьем Вал, а рядом, положа руку на его плечо, довольная Марина. С небольшим выступающим животиком. Цветущая. Радостная.

Возможно, это был просто снимок, просто муляж или роль, с которой оба отлично справились. Знать наверняка не могла. Но то, как вал обнимал Марину, вернее, где именно были его руки, стало для меня шокирующим ударом. Широкой ладонью он накрывал живот племянницы и так смотрел, словно там сосредоточился смысл его существования.

Зная характер Вала, сомнительно, чтобы он снова наступил на одни и те же грабли, но легче от этого не становилось. Я же вернулась к мужу ради сына. Что ему мешало сойтись с Мариной ради нормальных отношений с будущим ребёнком?

Интересно, кто у них будет?

В который раз будто ножом по сердцу. Не от ревности или зависти, а от горькой обиды.

Слава богу, с ними всё хорошо. Чудо, что вырвались из объятий смерти и нашли в себе силы жить дальше. Одна я застыла распятой на бархате бабочкой. Не пошевелиться, не сбежать. И некому освободить.

Пока Вал был в коме, я и сама пребывала в подобном состоянии. Переживала сильно, не находила себе места. Если бы не зародившаяся внутри жизнь – загремела бы по-новому в больницу. Но когда однажды вечером мне позвонила Таня и поведала прекрасную новость – мир снова заиграл красками. Он жив. С ним всё хорошо. Опасность миновала. Разве это не самое главное? Разве не об этом я молилась по ночам?

Понятно, что ни о каком побеге, возвращении не могло быть и речи. Я искала возможность связаться с Валом без чьего-либо посредничества. Был момент, когда даже собиралась написать самое обыкновенное письмо, но стоило взяться за ручку, как немели пальцы. Что я могла ему сказать, о чем попросить? О каком доверии вообще могла идти речь? С его стороны было одно сплошное разочарование, а с моей – дикое сожаление.

Я даже могла представить его реакцию на известие о моем исчезновении. Чего уж там, я предала его самым гнусным и подлым образом. Ни о каком прощении даже не стоило мечтать. Плюс ко всему, рядом с ним была Марина. Мать его будущего ребёнка. Смысл влезать в их отношения и провоцировать родственницу на новое самоубийство? Упаси Боже! У меня и так совесть была не на месте после прошлого раза.