Думала, выдержу. Не впервой проживать разочарование близких. Бывало и хуже. После шантажа Глеба, Маринкиной подлости и после всего-всего, что со мной произошло, считала, что больше никому не удастся сделать мне больно.

Как же я ошибалась.

— Глеб, видите ли, перестал её устраивать. Так и искала бы себе другого, какого черта подмахивала Дудареву? Пускай бы сами разбирались между собой, зачем влезла? Тебе мужиков мало? — отлепила от лица руки, окатив меня испепеляющим взглядом.

— Люд, никто от этого не застрахован.

— Ещё бы, — согласилась сестра ехидно. — Только есть такое понятие, как верность. Но тебе оно, судя по всему, не знакомо.

Я пропустила её колкость мимо ушей, не услышав ничего нового.

— Мне жаль, что всё так сложилось, но я бы никогда не разрушила счастье Марины, — протянула к сестре руку, словно выстраивая мост. Сказала, что души друг в дружке не чаяли, что близкими были, так неужели это конец? Неужели не пойдет навстречу, наплевав на общую кровь?

Сестра резко повела плечом, отталкивая мою руку, и вскинула дрожащий подбородок, не желая иметь со мной никаких контактов. Всё-таки конец.

— Знаешь, Люд, что хочешь, то и думай. Хочешь, ругай, проклинай, вычеркни из жизни, только случившегося не исправить. Я просто расскажу тебе несколько интересных фактов, а ты уже сделаешь выводы, кто из нас: Марина или я – скурвился больше. Ты же не в курсе, что твоя любимая «доча» рассталась с Дударевым ещё полтора месяца назад. Он объяснил ей, что в его жизни появилась другая и попросил принять сей факт, но как видишь, Марина не стала мириться.

Люда насмешливо фыркнула, смерив меня оценивающим взглядом.

— Я так понимаю, «другая» – это ты?

Черт! По глазам вижу – не дошло. Оно и понятно, своя сорочка ближе. На что я вообще надеялась?

— Я, — ответила, вскинув подбородок.

— И? Если ты говоришь правду, как же она тогда забеременела? Виртуально, что ли? И если у вас прям такая любовь, какого чёрта ты врала всё это время?

— Потому что на то были свои причины. А забеременела Марина самым подлым способом, подсыпав Валу наркотики.

— Что?! Ты что мелешь? Совсем сбрендила? — набросилась на меня едва не с кулаками и если бы ни Зыкина – точно схватила за волосы. — Тебе это Дударев сказал или сама придумала, пока валялась в больничке? Марина никогда до такого не опуститься. Да она едва не умерла этой ночью от передозировки снотворным, а ты говоришь, не стала мириться. Хоть бы постыдилась.

Я так и замерла на месте. Что значит «едва не умерла»?

— Люд, ты о чем? — внутри неприятно вздрогнуло, окатило тошнотой.

Сестра мрачновато улыбнулась.

— А ты думала, я к Дудареву прибежала? Да чтоб он сдох, твой Дударев! Бог всё видит! Всем достанется по заслугам.

— Ты бы поменьше ляпала языком, — вмешалась Таня, оттаскивая меня от сестры. — Грех такое говорить. А Марина твоя дура, раз мозгов нет.

— А ты вообще заткнись! — взъелась на неё Люда, подхватив пакет. — Скажи спасибо, что Марина пришла в себя, иначе… видит Бог... — захлебнулась в готовых сорваться словах, переключившись на оторопевшую меня. Потом разочаровано махнула свободной рукой, оставив свои мысли при себе. — Знаешь, сестра, — безжалостно сказала уже тише, вложив в это обращение всю степень своего презрения, — на чужом несчастье, счастья не построишь. Попомнишь мои слова. И даже не вздумай приходить к ней. Если, конечно, у тебя ещё осталась хоть капля стыда.

И грубо задев меня плечом, продолжила быстрой походкой прерванный путь.

Я сделала глубокий вдох. Потом ещё раз. На глаза набежали слёзы. Моргнула, избавляясь от расплывчатой картинки. Может, это сон? Может, я до сих пор в больнице, сплю под действием успокоительного и вижу оредной кошмар? Вот бы это оказалось правдой…