, субмарина, торий), мгновенно выдается письменная копия перехваченного сообщения. Я начинал в «домашней пекарне». Я прошел через кабинеты АНБ, поскольку еще в колледже поверил в то, что вступить в армию – значит посмотреть мир. Там, в армии, меня и заметили сотрудники АНБ. Пройдя серию сложных тестов и собеседований (в том числе с доктором Хэссопом, тогда еще не думавшем о собственной Консультации), я был признан перспективным. Методы анализа, терминология и методика разведывательной службы, дешифровка кодов любого типа, перехват радиосообщений – школу я закончил первым учеником.

Это давало определенные преимущества.

Например, я сам выбрал место службы – Стамбул.

Он казался мне сказочно далеким и загадочным, и в какой-то мере мои ожидания оправдались. В Стамбуле я контролировал радистов, вылавливавших в эфире интересующую нас информацию, особенно идущую с Востока; я анализировал ее и сопоставлял с данными других служб перехвата. Материалы, с которыми я работал, относились к разряду очень серьезных, но, черт побери, мне приходилось видеть там даже сводки погоды, на которых стоял гриф «конфиденциально»!

Потом я контролировал «летающие платформы» во Вьетнаме.

Там «ЕС-47» были до отказа набиты электроникой. Это помогало делать неожиданные открытия там, где другими методами ничего открыть было невозможно. Кстати, позже именно с помощью «летающих платформ», снабженных инфракрасными датчиками, удалось обнаружить в лесах Боливии команданте Че…

И все эти годы доктор Хэссоп и мой будущий шеф внимательно следили за моим служебным ростом.

Меня могли прихлопнуть в Стамбуле, в Бриндизи, во Вьетнаме, но так случилось, что пройдя через все это, я стоял теперь перед стволом армейского автомата, нервно прыгающего в руках растерянного и явно перевозбужденного чтеца нашей собственной Консультации.

– Ну что, Миллер, что? – торжествующе выкрикнул Лендел, увидев меня. Его прямо трясло от торжества, тонкие губы кривились. – Я говорил тебе, что выйду отсюда! Я говорил, что я тебя выручу!

Я понимал его состояние.

– Скоро мы выйдем отсюда, Эл! Скоро мы выйдем. Они не посмеют нас задерживать! Видишь, кого я схватил? – Он безумно скосил глаза, указывая на застывших под вентиляционной трубой заложников.

– Это трупы, Лесли.

– Это заложники, Миллер!

– В любом случае их запишут на твой счет.

– Ты ошибаешься, Эл. Я тут все просчитал. Ты что, не видишь?

– Что я должен тут видеть, Лендел?

– Я захватил эксперта!

Он столь явно торжествовал, что я засомневался: видел ли он сам этого эксперта?

– Фирма «Счет» не захочет терять уникального специалиста, – обрывая слова, не договаривая их, зачастил Лендел. Его торжество выглядело смешным, но меня ничуть не смешило. – И знаешь почему?

– Почему? – спросил я терпеливо.

– Помнишь, я рассказывал тебе об эксперте?

– Система человек-машина? Ты сейчас об этом?

– Вот именно! – обрадовался Лендел. Если Диоген лез в бочку не из нищеты, а из обыкновенного тщеславия, то Лендел, похоже, лез в бутылку просто из-за неверно понятой информации. – Я же говорил тебе: в системе человек-машина одинаково важны как первый, так и второй элементы. – Лендел хищно пробежал взглядом по заложникам, и его длинный нос дрогнул. – Но любую систему всегда ведет человек, Эл. – Лендел нервно хихикнул. – Представь редкостный, великолепный, божественный инструмент. Ну, хотя бы скрипку, Эл. Любой дурак может извлечь из нее звуки, сотня или даже тысяча сыграет сносно, десяток – отменно, но только один-единственный может сыграть божественно! Понимаешь, о чем я? Вот именно! Об эксперте, о гении программных импровизаций, о человеке, который, как никто, владеет своим уникальным компьютером. Теперь до тебя дошло? – Лендел наслаждался звучанием собственных слов, хотя не забывал следить за дверью. – У меня хорошая голова, Эл. Вы все недооценивали мою голову. Вы пошли на поводу у легенды, забыв об эксперте. Вы решили убить машину, а убивать надо создателя! Ты понимаешь? Так вернее. Дело всегда не в машине, а в человеке.