— Как интересно, — поворачивается ко мне, достав из одного из внутренних карманов пластиковый продолговатый предмет, на первый взгляд похожий на футляр для очков.

Следователь-зануда открывает его, только держит не с той стороны, и первым оттуда выпадает тонкий шприц. Облизнув пересохшие губы, я нервно тру шею, чувствуя, как краснеют щёки.

— Колемся, Комарова? — спрашивает и наклоняется за шприцем. — А с виду такая приличная девушка, — цокает языком, издеваясь.

— А ещё, говорят, лучший следователь в городе, — фыркаю я.

Открыв футлярчик на этот раз правильно, Белов хмурится, осматривая две ампулы пальчикового размера, и внимательно вчитывается в этикетку.

— Это инсулин, — говорит очевидные вещи и снова ко мне поворачивается, только сейчас смотрит на меня по-другому, с жалостью.

— Да, и не надо на меня так смотреть, — выплёвываю я.

С тех пор, как мне сообщили, что теперь я буду всю жизнь «колоться», я старалась скрывать это и всегда стыдилась, если кто-то узнавал. Может это глупо, но мне стыдно, что я диабетик.

— Двадцать шесть лет, и уже с диабетом…

— Я не выбирала, — перебиваю и впервые за сегодня по-настоящему злюсь. — Знаете, болезни не берут в магазине. Приходишь такая и на прилавке смотришь, какую бы я хотела, — изображаю задумчивость, прикладывая палец к губам.

— Успокойся, — мирным тоном обращается ко мне Белов. — Сколько доз в день? — спрашивает и сам пытается понять, держа в ладони те две ампулы.

— Две, — неохотно отвечаю и срываюсь с места, чтобы убрать всё обратно в футляр.

— На месте стой! — приказывает, и я застываю.

К горлу ком подкатывает, и мне вдруг хочется расплакаться от того, что совершенно чужой человек узнал о моём недуге, от обиды на судьбу, что решила наградить меня пожизненной болезнью, и от отсутствия защиты. Я человечек сильный, но и мне иногда нужно крепкое плечо, о которое можно опереться. Или мягкие колени, куда можно прилечь и поплакаться.

— В какое время? — продолжает пытать меня Белов.

— Неважно, — бурчу обижено.

— В какое время, Комарова? — повторяет с нажимом в голосе.

— Утром и вечером, — отвечаю со вздохом.

Белов смотрит на свои часы, что-то в голове обдумывает, снова бросает на меня изучающий взгляд, и вдруг сам убирает всё в футляр и кладёт его обратно в карман.

— Одевайся, — велит, кивнув на комбинезон.

И не думая медлить, я спешно погружаюсь в этот тёплый скафандр, чувствуя невероятную защиту, словно я не зимнюю одежду на себя накинула, а как минимум стену вокруг себя построила.

— Пошли, — бросает, уже сам одевшись, и, взяв меня за руку, тянет к выходу из кабинета, да так резко, что я и опомниться не успеваю.

6. Глава 5 Не суди книгу по обложке

Варя

Белов тащит меня по участку в сторону выхода из здания, вцепившись в мою руку, словно клещами. На нас смотрят все, кто мимо проходит, и вопросительно брови выгибают. А я что, я сама не знаю, что происходит и что на него нашло.

— Руслан Александрович… — вырастает на его пути какой-то молодой парень в гражданке и с бумагами в руках.

— Не сейчас, Вова, — отмахивается от него Белов и, нагло отпихнув, продолжает идти.

— Но Руслан Александрович, вы сказали… — кричит вслед молодой человек.

— Вова, вернусь через полчаса, — рявкает, будто этот Вова что-то ему сделал.

Выходим на улицу, я едва успеваю перебирать ногами, один его шаг как два моих. Спускаемся по ступенькам, чувствую, как одна нога скользит, и через секунду затылок простреливает острой болью, а перед глазами ясное небо.

— Да вашу мать! Я двадцать раз с утра велел песка насыпать на входе! С кем я, чёрт возьми, разговариваю? Давно улицы не патрулировали? — орёт на всю округу Белов, обращаясь к стоящим на крыльце полицейским, попутно поднимая меня с холодной земли, покрытой льдом и снегом.