Мы с сестрой гирей висели у него на шее, и Юра то и дело искал, куда бы нас сбагрить. Думаю, что то, что произошло, скорее закономерность, чем исключение.

Если бы не Мамай, Юра бы нашел другую причину нас отдать, это был лишь вопрос случая.

Алиса. Ей уже исполнилось пятнадцать, и я не верю в то, что ее тоже убили, я просто даже не допускаю этой мысли.

Да, она младше меня, но у нее другой характер, и Алиса сильнее. Я знаю, я точно в этом уверена, и я так хочу просто увидеть ее. Просто прижать к себе, сказать, что кошмар закончился и теперь все будет хорошо.

Я обещала маме заботиться о ней, и вот к чему мы пришли. Я виновата в этом, надо было изначально не идти на поводу у приказов Мамая.

Мне страшно, не могу думать о том, что ей сделают больно, и еще, когда пытаюсь заглянуть в будущее, просто упираюсь в стену. Я не знаю, что с нами будет, никаких гарантий нет, и я понимаю прекрасно, что с каждым днем отсутствия новостей становится хуже.

Уже вечер. Слышу, как скрипнули ворота. Савелий вернулся и долго говорит с охраной. Не выдерживаю, выхожу во двор, набросив куртку. Я хочу узнать новости, хотя бы что-то.

— Савелий, мы можем поговорить?

Подхожу к ним, Крутой мажет по мне ледяным просто взглядом, да и охрана тоже. Смотрят на меня как шакалы, готовые напасть.

— Иди в дом.

Возвращаюсь, вхожу на кухню, слышу, как хлопнула дверь. Савелий зашел следом. Зол почему-то, хотя теперь это обычное его состояние.

— Есть новости?

— Нет, – бросает холодно, даже не смотрит на меня, а мне больно. Лучше бы ударил, чем так. Ничего мне не говорит, не смотрит, не касается. Прошло уже два дня, мы живем как враги под одной крышей.

— Скажи правду, пожалуйста. Любую, не надо от меня ничего скрывать.

— Я сказал уже тебе, Воробей, будут новости — ты узнаешь. Не надо меня каждый день об этом спрашивать!

— Алиса умерла? Поэтому никто ничего мне не говорит? Вы нашли ее тело? Есть факты, хоть что-нибудь, Савелий? Мне это важно знать. Я маме обещала, что буду заботиться о сестре. Я не смогла. Все случилось так быстро, я спать не могу, есть не могу, пока не узнаю, как Алиса. Жива ли она, в порядке ли.

Вижу, как Крутой сцепил зубы и закурил, налил себе кофе.

— Почему ты молчишь?

— Потому что я не попугай – повторять тебе одно и то же.

Прозвучало грубо и еще неубедительно.

Подхожу ближе, еще ближе к нему. Превозмогая страх, кладу руки Крутому на плечи, пытаюсь погладить его шею, но в ответ ничего. Одно лишь сопротивление, все равно что гладить дикобраза.

— Что ты делаешь, Воробей?

— Я не могу больше жить в холодной войне с тобой. Лучше ударь, Савелий, но не молчи, прошу! У меня больше никого нет, и я знаю прекрасно, что ты обо мне думаешь, но не отворачивайся. Знаю, что не любишь, так не люби меня, а я сделаю все, что ты хочешь, – говорю честно, между нами ток. Савелий смотрит на меня серьезно, а после поднимает руку и наматывает мои волосы себе на кулак. Жестко, властно, на пределе. Не делает больно, но и не отпускает, хотя я и так у него на поводке, давно уже.

Мы в войне, и нет у нас никакого перемирия. Лев берет свою самку за холку, Крутой точно так же поступает теперь со мной. И я подчиняюсь, потому что знаю: так надо. Я должна быть его, пусть ненавидит, рвет, убивает – все же лучше, чем я просто буду тенью в его доме, не заслуживающей услышать даже слово главаря.

12. Глава 12

— Я ничего. От тебя. Не хочу, – сказал, точно ударил, и вот это уже было больно. А еще я уловила запах женских духов от Савелия. Крутой был с женщиной сегодня, потому со мной так. Холодно.