-Может, выйдите, -предлагаю я.

-Чтобы ты устроила вселенский потоп ещё и в душевой?

На это мне ответить нечем. Припозорилась я знатно с этим краном.

-Держи полотенце, -он протягивает мне белое вафельное больничное полотенчико, я вытираюсь, стараясь не думать о том, как ужасно выгляжу; наверняка нос распух, превратившись в небольшую картошку.

Потом я плетусь, как привязанная, за этим, блин, Серёгой, Сергей Владленовичем, то есть. Выгонит, понятное дело.

-Тааак, Дарья Александровна Толкушкина… Восемнадцать лет… Прописка… И что же мы так далеко от дома родного делаем, Дарья Александровна?

-А Вам зачем. Увольняйте. У меня времени нет Вам душу тут раскрывать, -чё я вообще за ним пошла-то, как коза на верёвочке, надо было сразу в палату за вещами и на выход. Вот блин.

-Зачем же сразу увольнять. Нам люди нужны, -вот чего он на меня смотрит так задумчиво. Как будто разглядеть чего-то хочет.

-Серёженчик, Ипполитова из двадцать пятой на завтра готовить? -в ординаторскую, где происходит разбор моих полётов, вплывает девчонка в голубеньком симпатичном костюмчике медсестры, который ей очень идёт.

Девчонка невысокая, с тоненькой перетянутой талией, светлые волосы с золотистым отливом забраны в аккуратный хвост. Ну, волосы-то, уверена, крашеные. Не бывает такого отлива.

Она подходит к этому Сергею и, наклонившись к нему, смотрит зачем-то на экран компьютера, и при этом почти что касается своей грудью его плеча. Вот ведь бесстыжая какая. 

-Журнал прочитать не судьба, Аглая?

-Я просто хотела уточнить, -надо же, ещё и губы обиженно надула. Ты, вообще-то, на работе находишься, краля какая.

-Ипполитова готовь. И пригласи ко мне Марь Николавну. Аглая, ты свободна.

Девчонка вспыхивает, поворачивается, взметнув хвостом, и выбегает, хлопнув дверью. Надо же, страсти какие. Любовница его, наверное.

-Ты полы-то хоть сможешь мыть, Толкушкина? -насмешливо спрашивает меня этот белогвардейский красавчик. Ой, не уволит. Ооох, перенервничала вся прям. Ещё и рассматривает так прям. Аж мурашки пошли.

Но, оно, конечно, я раньше-то таких не видела. Что у нас в деревне-то народу, раз, два и обчёлся. А тех, кто есть, наизусть, можно сказать, знаешь, надоели все хуже горькой редьки.

-Полы, конечно, смогу.

-Не вырвет? -какая у него улыбка... Как у артиста заграничного прямо.

-Не вырвет.

-Уверена, Дарья? -да он что, издевается, что ли?

-Вызывали, Сергей Владленович?

-Проходите, Марь Николавна. Вот девушка Вам на смену. Она уборщицей, Вы нянечкой. Но чтоб без жалоб.

-Больше не повторится, Сергей Владленович, -женщина явно рада перемене своего рода деятельности, расплывается в угодливой улыбке. Не очень приятная тётка, если честно.

 -Идите, Марь Николаевна.

Я встаю, собираясь уходить вслед за тёткой, но меня, оказывается, никто не отпускал.

-Куда, Дарья? Тебе ещё экзамен сдавать. На профпригодность, -и опять улыбается. Нет, он точно издевается.

-Какой ещё экзамен?

-Я должен убедиться, Дарья, что ты умеешь пользоваться больничным оборудованием.

-Ведром с тряпкой, что ли?

-Краном с водой, Дарья Александровна, краном. Покажи мне, как ты это делаешь, -и кивает на раковину с краном в углу.

Меня опять заливает душной краской, даже дышать становится труднее. Вот сволочь, а. Пользуется своим служебным положением и моим безвыходным и развлекается за мой счёт. Что ж он думает, у нас в деревне воду только из колодца, что ли, брали. Но, по правде-то говоря, в основном, конечно, из колодца, но в школе у нас водопровод был.

Правда, когда наш слесарь дядь Митя его монтировал, он там намудрил чего-то, и наш кран в туалете для девочек открывался как раз наоборот, не так, как положено. На дядь Митю наш директор Ольга Павловна долго ругалась тогда, но дядь Митя оправдывался тем, что был недокомплект и он поставил, что нашёл. Вот я и привыкла. Потом-то, уже в Москве, переучилась, конечно.