Он не изменил своей привычке облачаться в военную форму даже на гражданке. За его плечом висел автомат. В руках он держал какие-то бумаги. Поравнявшись с нами, он сначала поприветствовал предводителей Сопротивления, а затем обратил на меня полный изумления взгляд.

– Кетцалькоатль? Какими судьбами?

– Я здесь оказался, можно сказать, случайно, – скромно ответил я.

– Что ж, я рад тебя видеть!

Мы пожали друг другу руки, я доброжелательно улыбнулся старому другу. Он всё-таки оставался сдержан в своих эмоциях – не таким я запомнил его триста лет назад.

– Нам нужно провести совещание. Как можно скорее, – сказала Ананке Ярославу, и все заспешили куда-то вверх, миновав озеро и оставив сиреневую аллею далеко внизу. Мы поднимались по красивой винтовой лестнице вверх, и мне открывался захватывающий вид на горы и город внизу. Я не надеялся, что мне позволят присутствовать на совещании – всё-таки я был гостем, ещё и явился в мир Посмертия без приглашения, с другой стороны, я представлял Руководство. Но мир мёртвых имел широкую автономию, к тому же, после всех произошедших событий, требовать какого-то права голоса и вмешиваться в дела умрунов, я считал для себя недопустимым.

Мы поднялись на самый верх Нового Карфагена. Большинство зданий остались внизу. Внизу же проплывали лёгкие перистые облака – стоя у обрыва до них можно было дотянуться рукой. Я оказался на площадке перед красивейшим серебряным замком, шпили которого вздымались ещё выше, пронзая чернильную мглу неба. Солнце, которое освещало город, скрылось за горами, а по тёмно-синему бархату небосклона рассыпались, словно жемчуг, первые звёзды. Я задирал голову, любуясь ими, будто не налюбовался великой Космической Паутиной за целую вечность. Но здесь… Здесь всё было другим – словно миром забытых грёз, миром снов, и в то же время, окружающая обстановка ощущалась чётко и реалистично.

Я прошёл в замок вслед за остальными. Меня никто не останавливал и не просил подождать снаружи.

Внутри мне поначалу показалось, что я очутился в абсолютной тьме, но то был просто тёмный коридор, в котором по какой-то причине отсутствовали окна и не горели не одни бра. Вскоре глаза привыкли к темноте, и я различил очертания тёмно-изумрудных стен и фантастических гобеленов, висящих на них. В целом же, обстановка оказалась весьма спартанской. Нас вышел встречать человек, которого я никогда ранее не видел. Он пригласил всех в зал, ну а меня, ожидаемо, отправили отдохнуть в столовую. Тот человек преградил мне путь, мягко коснувшись ладонью моей груди. Его просветлённые голубые глаза смотрели без тени вражды, абсолютно бесстрастно. Ему было прекрасно известно о том, кто я. А вот я узнал о том, кто он, гораздо позже, из весьма скупого рассказа Ананке.

Тот человек тоже выходил с ней на связь, когда она была жива и практиковала. Его звали Юлий. Действительно ли то было имя, данное ему с рождения, либо он его придумал, я не поинтересовался. Теперь Юлий, наряду с Ярославом, входил в ближайший круг соратников Ананке и выполнял самые сложные поручения. Но при жизни… При жизни он был… наркоманом. Наркотики его и сгубили. Он умер от гангрены, развившейся от нарушения кровообращения в ноге, в которую он делал уколы, не дожив даже до тридцати пяти. И на вопрос, чего же такого примечательного было в том человеке, что он оказался приближён к лидерам Сопротивления, Ананке ответила, что он давно уже изменился, а его необычное, нетривиальное мышление являлось большим подспорьем в разработке военной стратегии во время столкновений с армией Бога Смерти.