А однажды отец пришёл не то весёлый, не то испуганный, глаза его блестели и щурились, а губы были плотно сжаты. Они долго шептались с матерью.

А потом все переезжали на новую квартиру. И дворик у них был маленький, а улицы почему-то вообще не было. И так прошёл почти целый год.

Вечерами мать долго читала маленькому Карлу старинных сентиментальных немецких поэтов. И то ли от умиротворяющих идиллий Гебеля, то ли оттого, что дворик был маленький и не было соблазна привязать консервную банку к чёрной хризантеме на конце хвоста у пуделя Вентцелей, – но Карл стал задумчивым, тихим мальчиком. Его неукротимый темперамент ушёл внутрь, и только внимательные глаза дяди Рихарда безошибочно угадывали, какое сильное впечатление производит на мальчика любой пустяк.

Дядя Рихард похож на большого чёрного ёжика. Он часто приходит в гости, садится у окна, пьёт крепкий дымящийся кофе и неторопливо рассказывает о гномах, о волшебных травах, из которых можно готовить лекарства, о страшных битвах маленьких человечков с муравьями и осами, полосатыми как тигры и огромными как те вертолёты, которые каждый день трещат и гудят над крышей нового дома.

Больше всего Карлу хочется однажды поохотиться за таким крылатым тигром и повесить его жёлтую шкуру с прозрачными крыльями на стене над кроватью.

Дядя Рихард угадывает его желание и говорит вполголоса, таинственно наклонясь к уху мальчика:

– А хочешь в такую страну? Поедешь со мной?

И Карл совсем не замечает, как иголка останавливается в руках у мамы и отец искоса напряжённо смотрит на большого чёрного ёжика и маленького глазастого сына.

День за днём проходит, а дядя Игель только таинственно отмалчивается. Но однажды наступает волшебный вечер.

Это особенный вечер.

Во-первых – потому что перед этим появился первый цветок в маленьком сыром дворике.

Во-вторых – потому что весь день голубой воздух пахнул не только намокшей цементной стеной, но и чуть-чуть сухим медовым ароматом летнего луга.

В-третьих… И вот только Карл успел донести запахи и краски до постели, чтобы по привычке перед сном подумать обо всём хорошенько и «повоображать», когда никто не мешает, – как вдруг пришёл большой чёрный ёжик и папа встал навстречу ему, как будто чей-то день рождения и надо пожелать что-нибудь очень нужное и хорошее. И мама, вся как струнка натянутая, сделала два шага и остановилась.

А потом был семейный совет, на который вскоре пригласили и его, Карла.

Ёжик свернулся в клубок, и его умные бусинки заблестели у самых глаз мальчика:

– Карлхен, ты не будешь бояться больших жёлтых ос? Не будешь скучать без больших пыльных городов, где много машин и по вечерам на стенах вертятся цветные картинки?

– Подумай, – сказала мама, – ты ведь никогда-никогда не вернёшься сюда. И самый маленький котёнок станет для тебя громадней тигра. И пудель фрау Вентцель – как громадный чёрный лев.

– А консервная банка – как дом? – спросил Карл. – Вот здорово!

Ёжик развернулся и коротко рассмеялся.

– Ну, я думаю, всё ясно, фрау Октавия. А когда мальчик вырастет, он сможет вернуться или остаться – как захочет.

Потом был большой синий месяц, и все шли в каком-то непролазном лесу, потом спускались куда-то вниз, вниз, вниз… И вдруг показались матовые, чуть блестящие паруса. Настоящие парусные корабли! Как у Васко да Гамы!

А потом – несколько дней морской болезни.

Чёрный ёжик приходил иногда и гладил Карла по голове и улыбался. С ним приходил большой дедушка с седой бородой и грустными серыми глазами.

Карл очень злился на себя, что такое волшебное путешествие проходит для него как в тумане. Иногда палили блестящие пушки. Наверх разрешалось выходить лишь изредка и не всем сразу. Но зато никакая Африка, никакая Америка не могли сравниться с тем, что можно было оттуда увидеть!