А может, плюнуть на все, и поделиться проблемами с Маратом? Рассказать о том, как брат шантажирует меня, как угрожает матери, вынуждая прогибаться под его нелепые требования. Про наследство рассказать и про то, что от меня требуют срочной беременности.

Уверена, Марат придет в ярость от того, что какой-то левый хрен считает себя в праве решать, когда и кто должен заводить детей. После таких новостей брату можно будет только посочувствовать.

Мысль была соблазнительной. Настолько соблазнительной, что я всерьез задумалась о том, чтобы подойти к мужу и серьезно обо всем поговорить. Надо только собраться духом и переступить ту установку, которую Матвей с детства мне вбивал. Просто пересилить себя и все.

Я справлюсь. Это же не просто так, а ради будущего, ради матери. Справлюсь.

Весь оставшийся рабочий день прошел как в тумане. Я сидела над открытым документом, водила взглядом по одному и тому же абзацу и не понимала ни слова. Все мысли крутились вокруг Марата и предстоящего разговора. Как начать, что рассказать…

Хотя понятно, что – все от и до, чтобы у Ремизова была полная картина наших чутких и возвышенных семейных взаимоотношений

В общем, домой я шла преисполненная решимости наконец разрубить этот гордиев узел. От волнения немного потряхивало, и в тоже время я испытывала непередаваемый душевный подъем. Да, может, это слабость, но мне хотелось поделиться своими проблемами, хотелось, чтобы меня Марат спас меня. Он мог это. Я знаю.

Уже подходя к дому, я почувствовала, как в сумке дрожит телефон. Достала его и чуть не выронила на асфальт.

Альберт Семенович — лечащий врач моей матери. Он никогда не звонил просто так.

Чувствуя, как немеют пальцы, я поднесла телефон к уху:

— Слушаю.

— Есения Сергеевна, здравствуйте. У меня не очень хорошие новости.

Теперь онемели не только пальцы, но все тело, а он продолжал:

— У вашей мамы только что случился кратковременный приступ. Ни с того, ни с сего, что само по себе крайне удивительно. Сейчас ситуация стабилизировалось, состояние удовлетворительное, но я должен был поставить вас в известность.

— Спасибо, — мне едва хватило сил на простую благодарность, потому что это не приступ. Это предупреждение.

Мет знал, что я начну сомневаться. Почувствовал мое смятение и возможное желание обратиться за помощью к мужу, поэтому предупредил.

Вот так жестоко и бесчеловечно. Отдав приказ кому-то за пределами видимости, наведаться к моей матери. Небольшое вмешательство, напоминающее о том, что все может быть гораздо хуже и что… вокруг ябед все мрут.

25. Глава 6.5

С меня будто схлынуло. Просто раз и все… все силы мигом на ноль, весь протест, все желание говорить и жаловаться — все ушло.

Как тогда в детстве, когда Матвей с кровожадной улыбкой нашептывал, что произойдет, если пойду жаловаться на его, тогда еще относительно безобидные проступки. Я была перед ним, как ощипанный бандерлог перед удавом. Нет сил бороться – только страх, беспомощность и безумное желание шептать: я сделаю что угодно, только не трогай.

Вроде выросла, но ничего не изменилось. Этот страх – он уже на подкорке. Пульсировал, ширился, намертво сковывая язык. И вроде понимала, что замкнутый круг надо разорвать, иначе так все и продолжится, но не могла, потому что возможные последствия пугали еще больше. Его люди где-то там, рядом с матерью. Могут зайти в палату, где она лежит беспомощная и одинокая, и тогда…

Меня замутило.

Зайдя в подъезд, я обессиленно прислонилась к стене. Закрыла глаза и слушала, как сердце измученно дергается в груди, будто птичка, посаженная в тесную клетку.