Снова улыбка, от которой мороз по коже:

— Я просто пекусь о благосостоянии своего будущего любимого племянника.

Мы оба прекрасно знали, что ему глубоко плевать на благосостояние кого бы то ни было еще кроме самого себя. И если он озадачился этой беременностью, то значит был план, как все вывернуть в свою пользу.

— Откуда ты вообще знаешь о чем написано в завещании Ремизова? Для всех них – ты посторонний. Всего лишь брат жены младшего сына. Вряд ли кто-то захотел обсудить с тобой столь личные подробности.

Темные глаза брата предупреждающе блеснули.

— Следи за словами, Есения.

— Что я сказала не так? Ты для них – просто человек со стороны.

…Которому они дали год на то, чтобы проявить себя. И если Матвей ничего не добьется, то Ремизовы с чистой совестью распрощаются с ним, и будут считать, что договоренности с нашим отцом закрыты.

Почему-то эта мысль грела. Я, наверное, хреновая сестра, но во мне не было веры в брата. Он был слишком занят какими-то нелепыми кознями и сомнительными бизнес-планами, вместо того чтобы в полную силу выкладываться на работе. Ремизовы не станут терпеть глупых игр, осталось только дождаться, когда они поправят корону на голове у Матвея и отправят его в свободное плавание.

— Что за злорадное выражение лица, сестренка? — подозрительно спросил он, — у тебя есть что сказать?

Черт…Надо научиться следить за своими эмоциями. Меня слишком легко прочитать.

— Это не злорадство, Матвей. Это недоумение. Ты так и не ответил, откуда тебе известно про завещание.

Он неспешно промакнул рот салфеткой, скомкал ее и бросил в тарелку:

— Мои источники тебя не касаются. Задачу я тебе обозначил, так что вперед. В твоих же интересах разобраться с этим быстрее. За обед заплатишь, — поднялся из-за стола и как ни в чем не бывало ушел.

А я осталась с горой пустой посуды и диким разладом внутри.

24. Глава 6.4

Из кафе я выходила в состоянии легкого смятения. Хотя нет, вру. Если сказать культурно и без мата, то выходила я в крайнем шоке.

Как он узнал про завещание постороннего человека? Кто он такой, чтобы быть в курсе таких подробностей чужой семьи?

Уверена, никто из них ничего ему не говорил, потому что в круг доверенных лиц мой брат не входил. То, что Ремизов выполнял договоренности, заключенные при жизни отца, не давало Матвею никаких особых прав и привилегий. Он как был для них никем, парнем со стороны, так и остался. И уж точно никто не стал бы посвящать его в права наследования.

Значит, как-то сам узнал. По каким-то своим каналам, о которых я не имела ни малейшего понятия. Как-то в обход самих Ремизовых, закона о неразглашении персональных данных, и норм этики.

Откуда у Матвея вообще берутся такие идеи? Что это за ересь такая – заставить сестру рожать, потому что у какого-то древнего деда в завещании есть упоминание первого внука.

Ну, родила бы я, и что дальше? Он пришел бы к Ремизовым, заявил, что это его племянник и…и что?! Ну вот что дальше? Потребовал бы свою долю? Заявил бы о каких-то правах? Они бы только у виска покрутили и отправили его в далекие дали с такими претензиями.

И тем не менее было неспокойно.

То, что я не видела смысла и пользы для Матвея в этой дурацкой ситуации, не означало, что их нет. Он умный и хитрый, и не будет заниматься тем, что не принесет ему выгоды. Значит, что-то было. Что-то, что он уж просчитал, оценил и пришел к выводу, что оно ему по зубам.

Что именно? Мне этого не понять, и вряд ли он сам станет делиться своими планами с нелюбимой сестрой, единственное назначение которой – это заткнуться и делать то, что прикажут.