— Врачи предупредили, что последние недели могут безвозвратно затеряться в моей памяти, но это пустяки. Ты же мне расскажешь, что я упустила? — предоставляю ему шанс примерить на себя роль мужика и самому во всем сознаться. — Мы вместе восстановим все мои воспоминания. Правда же?

— Ага, — заторможенно отвечает, кивает, шестеренки в его голове прокручиваются в усиленном режиме, — Подожди, что прям навсегда? Ты можешь никогда не вспомнить события последних двух недель?

— Есть такая вероятность, — досадливо пожимаю плечами. — Так что было, Матвей? И почему ты прислал мне те сообщения? Почему ты просил нам дать еще один шанс? Мы что, поругались?

Лукьянов тут же падает на колени, вытягивает руки и начинает буквально душить меня, увлекая в крепкие объятия. Сжимает меня руками настолько сильно, что кости хрустят.

— Девочка моя, как же я сильно скучал. Я места себе не находил. Клянусь, с этого дня мы больше не будем ругаться! Я все для этого сделаю! — осыпает мое лицо поцелуями. Мокрыми, противными. Нашептывает на ухо: — Я ведь думал, что потерял тебя, но я исправлюсь. Я все исправлю.

С каждой минутой мне все сложнее дается изображать из себя дуру.

Но я убеждаю себя, что все это делаю во благо себе же. Раз такое дело, мне нужно воспользоваться случаем, чтобы успеть созвониться со своим юристом, проконсультироваться, показать, что на данный момент имеется у меня против Матвея, и свести к миниму все риски. Какой бы гордой я ни была, в этом поединке я еще поборюсь... Я возьму свое! Отожму до последней капли. Я выведу предателя на чистую воду. Направлю течение в противоположную сторону, чего бы мне этого ни стоило!

— Ну что ты? Все ведь обошлось. Я здесь, рядом с тобой, — зарываюсь пальцами в его мягких волосах пшеничного цвета, оставляю поцелуй на небритой щеке, несмотря на лютое отвращение.

А муж только крепче меня обнимает. И целует на порядок глубже. Так, словно я — это все, что у него осталось.

Так и поверить не трудно.

Если бы у меня были реальные провалы в памяти, я бы поверила ему. Безоговорочно. Я сиропом растеклась бы в его теплых объятиях.

Но в реальности его прикосновения вызывают у меня лишь жалящее чувство. В реальности мне выть хочется! Из-за того, что у него не нашлось мужественности сознаться во всем. Вместо этого он предпочел снова водить меня за нос.

— Скажи, а по какой причине мы поругались? Наверное, ты опять смолил одну за одной у себя в кабинете?

Матвей сначала замирает, затем медленно отстраняется от меня. В глаза намеренно не смотрит. Голову склоняет.

— Нет. Мы вели речь...

— О чем? — подгоняю его, поскольку пауза затягивается.

— О сурмаме, — выдает он, после чего существенно оживляется. Подскакивает с места, словно на него снизошло озарение. — Точно! Я был против того, чтобы прибегать к услугам непроверенной женщины. Неизвестно, как все обернется. Это же незаконно. Она может просто не отдать нам ребенка. И в этом случае суд будет на ее стороне. Понимаешь?

Да тьфу на тебя!

Не придумал ничего иного, кроме как намеренно спекулировать тем, что я не могу выносить ребенка самостоятельно.

— Понимаю, но это наш шанс. Единственный и последний, — натягиваю я на лицо улыбку, а внутри меня уже вовсю свербит. Ситуация едва ли не выводит меня из равновесия.

— Да, Катён. Сейчас я это понимаю. Я пересмотрел свои взгляды. Сейчас мне плевать на все, лишь бы ты была счастлива. А если ты будешь счастлива, то и я. Мне больше ничего не нужно будет.

— Дорогой, я так рада это слышать, ты просто не представляешь, — мысленно закатываю глаза.