Амелия шла по тротуару, сторонним наблюдателем смотря за чужой жизнью, и понимала, что свою уже погубила. От позора после развода не отмыться. Даже деньги ее отца уже не сделают ее желанной невестой. «Порченная» — говорили о таких женщинах.

Но все равно, даже такая перспектива была желаннее, чем позволить Эйдану снова поднять на нее руку.

Мэл вдруг окончательно прозрела. Три года, целых три года она винила себя в том, что счастливой семейной жизни не случилось. Пыталась угодить, понравиться, во всем слушаться. Она лишилась общения, любимых занятий — вообще всего. Единственное, что от нее требовалось, — делать высокие прически и безропотно идти с мужем в постель по первому его требованию. Ее замутило при одном воспоминании.

Когда Амелия посмотрела на свою жизнь со стороны, сделалось по-настоящему тошно. И да, она и правда виновата. Но не в том, как поступил Эйдан, а в том, что сама это допустила. Нужно было писать отцу после первой же пощечины. Даже не так: нужно было отказаться от свадьбы с малознакомым человеком. Не мог Эйдан притворяться все время, рано или поздно она бы увидела его истинное лицо до свадьбы и имела бы полное право на расторжение помолвки. Не об этом ли думал отец, противясь скорому бракосочетанию? Почему такая простая истина дошла до нее так поздно?

Мрачное здание СБ возвышалось недалеко от Дворцовой площади. Трехэтажное, темное с хищными горгульями, венчающими крыльцо и вылепленными по фасаду, оно навевало ужас от одного взгляда на него. И решимость Амелии таяла с каждым шагом.

А потом она глянула на свое запястье, которое теперь покрывала широкая полоса подживающей раны, и уверенно поднялась на крыльцо. Взялась за дверное кольцо с изображением все той же горгульи и постучала.

К кому она? Этот вопрос поставил в тупик, потому что Мэл понятия не имела, к кому следовало обращаться по подобным вопросам. Она краснела и мялась, подбирая слова перед смотрящим с высока караульным, откровенно пялящимся на ее опухшие губы.

Наконец, вычленив из речи посетительницы главное — фамилию, мужчина в черной форме с красными вставками велел проводить ее к заместителю главы. Амелия не спорила, понимая, что делом самих Бриверивзов не станет заниматься рядовой сотрудник.

К большому удивлению Мэл, проводник повел ее по лестнице вниз. Она-то думала, что большие шишки восседают на верхних этаж, в кабинетах с мягкими креслами и большими окнами. Вместо этого Амелия отправилась в подземелье.

Мэл шла за провожатым, с замиранием сердца смотря по сторонам: темная каменная кладка стен, тусклые светильники, плесень и сырость.

— Это крыса? — пискнула она, заметив движение на полу.

— Возможно, — равнодушно ответили ей.

Мэл крепче сжала капюшон под горлом. Какое жуткое место!

— Сюда. — Проводник остановился перед одной из обитых кожей массивных дверей. — Входите, вас ждут… — Пауза. — Леди Бриверивз.

Это имя неприятно резануло по ушам. Недолго ей осталось носить его.

В тускло освещенном кабинете, на вид не слишком отличавшемся от коридора, ее действительно ждали. За столом напротив входа сидел мужчина в такой же черной с красным форме, в какую были облачены все, кого Мэл успела встретить в этом страшном здании.

Хозяин кабинета, которому уже наверняка доложили, кто пожаловал, поднялся и шагнул навстречу. Не слишком высокий, худощавый, даже изящный. Черноглазый и черноволосый, с правильными чертами лица. Его можно было бы назвать красивым, если бы не взгляд — холодный, цепкий. Амелия уже видела этого человека на одном из приемов, где он сопровождал главу СБ. И там он смотрел на окружающих так же. Эйдан тогда еще прикрикнул на нее, чтобы не пялилась. Мол, с такими людьми шутки плохи. А вот его имени Мэл не запомнила.