На самом деле, Кастор Холт поступил очень мудро, назначив Рэймера именно инструктором по фехтованию, а не по магической атаке, например. Когда Монтегрейн сам был курсантом, отсутствие магических способностей у наставника было самым настоящим камнем преткновения в группе у боевых магов. Владеющие даром учащиеся не понимали, зачем им нужна физическая подготовка и тем более навыки владения оружием, когда они могут повергнуть врага магией. Кто же задумывается о возможном истощении магического резерва в бою в пятнадцать-шестнадцать лет? Вот курсанты и думали, что бездарный инструктор просто-напросто издевается над ними, завидуя их способностям.

Появление в академии Рэймера Монтегрейна, одного из самых сильных боевых магов Миреи, в качестве инструктора не по магической дисциплине однозначно пошло новому потоку одаренных учащихся на пользу: если они и не понимали необходимость занятий спортом и тренировкам с оружием, то в открытую, в отличие от предыдущих выпускников, не протестовали. Если сам потомок Монтегрейнов бьется на плацу, как какой-нибудь бездарный, значит, в этом есть какой-то смысл, не так ли?

— Рэйм!

Монтегрейн обернулся: к нему направлялся Холт. И выражение лица наставника ему не понравилось — серьезное, суровое.

Рэймер подал знак, что видит его, но сам не двинулся с места. Может, и стоило проявить уважение к старшему, как по возрасту, так и по должности в академии, и пойти навстречу. Но прошлый поединок, чуть было не закончившийся трагедией, уже наглядно продемонстрировал, что отвлекаться от мальчишек с оружием нельзя ни на минуту.

Холт подошел сам, встал рядом, заложив руки за спину — его излюбленная поза. Та самая, в какой только что стоял сам Монтегрейн, неосознанно копируя поведение наставника. Сообразил, хмыкнул, сложил руки на груди.

— Хорошо бьются, — прокомментировал наставник, глядя на размахивающих мечами мальчишек.

Не слишком хорошо, но лучше, чем месяц назад. Так что Рэймер счел слова Холта за комплимент.

Один из курсантов, вразрез всем правилам, пнул соперника в колено, отчего тот рухнул на землю, как мешок с песком. Победитель с важным видом приставил кончик меча к горлу поверженного.

— Сдавайся! — произнес пафосно.

Холт хмыкнул.

«Да, они у меня еще и артисты», — мысленно ругнулся Монтегрейн. Замечаний победителю делать не стал. Прием с коленом был, конечно, грубый, но действенный. А проигравшему урок — следить за ногами противника.

— Следующие! — крикнул подопечным.

На середину двора вышли новые бойцы.

— У тебя талант, — сказал Холт после минутной паузы, в течение которой он внимательно следил за поединком. — И они тебя любят.

Рэймер дернул плечом.

— Они еще дети.

— Сказал бы тебе кто в их возрасте, что ты еще ребенок…

— Вы говорили.

На самом деле Холт говорил и не такое. И про детство, играющее в одном месте, и про дурость. Нужно было действительно вырасти, чтобы понять, как тот был прав.

Молчание затягивалось. Сменилась еще одна пара бойцов, а наставник так и стоял у плеча своего бывшего ученика и молчал, делая вид, что необычайно увлечен зрелищем. Столько таких поединков он видел? Тысячи? Сотни тысяч?

— Зачем вы меня искали? — прямо спросил Монтегрейн, когда понял, что Холт зачем-то тянет время. — Что-то случилось?

— Твой отец приехал. — И снова — взгляд только на мальчишек, губы сжаты в прямую линию.

Наставник всегда недолюбливал старшего Монтегрейна, хоть ни разу и не обмолвился об этом вслух. Тем не менее, когда в помещении оказывались эти двое, воздух вокруг них ощутимо накалялся. К счастью, старший инструктор Циннской военной академии и главнокомандующий мирейской армии пересекались редко.