В дверь постучали, и под все еще удивленно-заинтересованным происходящим взглядом хозяина комнаты Амелия лично отправилась открывать.

— Миледи? — удивилась оказавшаяся за дверью Лана, а затем мучительно покраснела, очевидно, вспомнив их прошлую встречу… сколько? Полчаса назад? Видимо, своим появлением Мэл испортила им с Дрейденом вечер, и они разошлись каждый по своим делам.

Амелия покачала головой, имея в виду, что не намерена обсуждать некрасивую сцену в столовой.

— Лана, принеси, пожалуйста, теплое молоко, масло амбрессы, — такое имелось в доме каждой хозяйки, а уж у матушки Соули и подавно, — измельченный корень вирны, если есть, небольшой таз, чистую ткань, — она показала нужный размер, разведя руки в стороны. — Молоко можешь сразу вылить в таз.

Старшая горничная изумленно моргнула. Но кивнула и унеслась прочь с такой скоростью, будто решила, что без этих средств хозяин дома умрет прямо сейчас.

***

— То есть вы не пошутили? — мужчина заинтересованно вытянул шею, заглядывая в таз, в котором Амелия тщательно смешивала требуемые ингредиенты. Размешивала прямо руками, задрав длинные рукава платья до самых локтей. Хоть какая-то польза, что он уже видел шрамы на ее запястьях — теперь их можно было не прятать.

Мэл перевела на супруга строгий взгляд.

— Вы хотите, чтобы отпечаток ладони вашего Зидена остался на вашей груди до конца ваших дней?

— Э-э… Н-нет.

— Тогда сделайте милость, лягте на спину и снимите рубашку.

Ей показалось, или Монтегрейн подавился воздухом? Не показалось. Но идти на попятный было бы глупо. Она действительно знала, что делала. Помимо некрасивой отметины, магические следы, оставленные на коже, имели свойство вызывать зуд, а порой и довольно сильные боли. В случаях, когда целитель вкладывал в свое действие слишком много энергии и не удосуживался сразу же обработать место воздействия, порой доходило даже до язв и до заражения крови — если вовремя не исправляли оплошность. Во время войны такое происходило сплошь и рядом — целителям было не до осторожности.

Сохраняя на своем лице скептическое выражение, Монтегрейн тем не менее лег и распахнул рубашку, оставшись в рукавах. Подумал и закинул руки за голову.

При виде обнаженных мужских груди и живота Амелию на мгновение взяла оторопь, но она запретила себе думать о лежащем перед ней иначе, как о пациенте, нуждающемся в помощи.

— Ваш целитель, вероятно, очень силен, — сказала она, протирая тряпицей место магического ожога и стараясь не смотреть мужчине в лицо, — но явно не домашний лекарь.

— Какой есть, — отозвался Монтегрейн через крепко сжатые зубы. Должно быть, она надавила слишком сильно.

— Военный? — Бросила быстрый взгляд.

— Да.

Амелия поджала губы. Так она и думала. Спасать умел, но мелочами не заморачивался. Хорошо, что были такие, как она, лишенные дара, но знающие подручные средства для исправления подобных ошибок.

— Простите, что назвала его болваном. — Ей вдруг сделалось стыдно.

— Я сам его так называю, — усмехнулся «пациент». — Он необидчивый.

Мэл не стала уточнять подробности. Бросила на поднос использованную материю, взяла отрез ткани, окунула его в молоко с корнем вирны, слегка отжала и вернулась к дивану.

— Будет щипать, — предупредила серьезно.

— Молоко-то?

— Вирна. Соприкасаясь с оставшимися частицами магии. — В следующий момент мужчина дернулся от прикосновения ткани к его груди. — Я предупреждала.

Хозяйки использовали засушенный и затем измельченный корень вирны в качестве специи в пище. И далеко не все знали, что в больших количествах это растение имело сходство с антимагическими камнями, в браслеты с которыми заковывали одаренных преступников. Все дело в объеме: от щепотки корня вирны не было никакого вреда. Но если кому-нибудь взбрело бы в голову съесть за раз пару целых корней, каждый размером с крупное яблоко, то он лишился бы магического дара на несколько суток. К счастью, вирна была слишком острой, и есть ее в больших количествах не пытались.