Дафна покраснела теперь до корней волос и виновато опустила подбородок до самой груди.

— Да говори уже! — не выдержала Амелия. — Он избил Оливера?

Если так, она прямо сейчас пойдет к Монтегрейну и выскажет все, что о нем думает. Мэл довольно отмалчивалась в своей жизни, с нее хватит!

— Хуже, миледи, — служанка шмыгнула носом. Боги, что может быть хуже? Убил?! — Милорд вызвал Олли к себе и сказал, что очень разочарован его безответственностью, и… и… — Дафна зарыдала, спрятав в ладонях лицо.

— И? — как можно мягче подтолкнула Амелия.

— И выставил его вон!

Мэл совершенно растерялась.

— Выставил вон из дома? Уволил?

— Да нет же, миледи! — От переполняющих ее чувств девушка топнула ножкой. — Выставил вон из комнаты, где происходил разговор! Олли так расстроен, говорит, милорд никогда не разговаривал с ним таким тоном. Говорит, он утратил доверие хозяина.

Амелия ошарашенно моргнула. Или это нервно дернулось веко?

Почувствовав, что уставшие после конной прогулки ноги уже почти не держат, она без сил опустилась на диван.

— Я правильно тебя поняла? Не бил, не кричал, не уволил — сказал, что разочарован и выставил из комнаты?

— Да-а-а! — с новой силой залилась слезами Дафна.

А Амелия беззвучно выругалась, провела ладонью по лицу и тут же зашипела от боли — забыла про свой сожженный нос.

— Чего ты рыдаешь?! — не выдержала, наконец.

— Мне жалко Олли-и-и!..

Тьфу ты. У Мэл просто не нашлось слов. Может, ей тоже сказать, что она разочарована, потому что не знала, что ее служанка и возлюбленный у той такие ранимые?

А может, накричать на нее и велеть немедленно заткнуться, уподобившись Эйдану?

— Я поговорю с лордом Монтегрейном и объясню, что произошло, — пообещала Амелия.

— Пра-а-авда, ми-и-и-ле-е-еди-и? — выдавила Дафна между всхлипами.

— Правда, — вздохнула Мэл, еще не определившись, это мир сошел с ума или она сама.

Служанка рассыпалась в благодарностях, забрала поднос, оставив сметану, и, наконец-то, покинула комнату.

Едва за той захлопнулась дверь, Амелия поняла, что мучительно краснеет. Убил, уволил — о чем она только ни подумала.

Стало стыдно.

***

Амелия продержала сметанную маску на лице не менее часа. Стало и правда легче. Краснота немного спала, однако кожа еще горела.

С сожалением, что приходится умываться, а не накладывать на себя новый слой спасительной белой массы, Мэл убрала с лица остатки сметаны и переоделась. Хотела надеть купленное сегодня платье, но передумала — не время хвастаться обновками. Поэтому выбрала выстиранное Даной старое платье, заколола волосы у висков и покинула комнату.

Ужин она уже пропустила. Должно быть, зря — поговорить с мужем за столом было бы гораздо уместнее. Но ей не хотелось показываться ему на глаза с лицом цвета спелого томата, поэтому пришлось выждать. Не сказать чтобы сметана мгновенно убрала красноту, но все же уменьшила ее на пару тонов. А возможно, просто прошло достаточно времени, и за дело взялось хваленое самоисцеление Грерогеров, но выглядела Амелия определенно лучше.

Коридор второго этажа оказался пуст, и Мэл направилась по лестнице вниз, надеясь, что встретит кого-нибудь по дороге.

Ужин закончился совсем недавно, и она повернула в сторону малой столовой. Не ошиблась: одного из тех, кто был ей нужен, Мэл встретила именно там.

Дрейден сидел на своем излюбленном месте во главе стола, а на его коленях устроилась старшая горничная Лана. Форменное платье девушки было расстегнуто на груди, открывая вид на светлое белье и загорелое запястье мужчины, так как сама его кисть была полностью скрыта под темно-синей тканью платья. Юбка горничной также была задрана почти до самого пояса, обнажая молочную кожу бедра. Парочка неистово целовалась и, кажется, норовила отделаться от остатков одежды.