С Камышовым мы дружили с первого класса. Уже тогда для Лехи не существовало правил и запретов. Он внаглую открывал с ноги любую дверь, не заботясь о последствиях. Сын местного олигарха, Камышов ни в чем и никогда не знал нужды. Ни в чем, кроме любви. Наверно, поэтому всегда чудил не по-детски, лишь бы отец заметил, мать обняла. Моя полная противоположность. Красивый, как Апполон, успешный, дерзкий, он всегда мечтал о семье, а я завидовал его свободе и пытался научиться смелости. В одном мы были схожи — оба любили скорость. Но если я, как правило, летел вперед исключительно на зеленый и с оглядкой на знаки, то Камышов осознанно играл с судьбой по своим правилам. Гребаный солдат удачи, он даже не представлял, как боялись мы с Митькой однажды недосчитаться друга.

— Иди сюда, Леший! — глухо вырвалось из моей груди, но главное — результат: ударившись кулаками, в крепком рукопожатии мы сцепили наши ладони, а потом без лишних слов обнялись.

— Эй, че за фигня? — поправив шапку, Митяй со всей дури навалился на нас с Камышовым. — Обнимашки, и без меня? Так не пойдет!

Не удержавшись на ногах, все втроем мы рухнули в сугроб. Снег царапал щеки, забивался за шиворот и без спроса лез в обувь. Пальцы рук сводило от холода, а скулы — от бесконечных улыбок. Не замечая ни черта вокруг, мы хохотали на весь полигон, раскинув руки в стороны, рисовали ангелов, бросались снежками и что-то кричали. Зря нас в школе прозвали богатырями — прямо сейчас мы куда больше напоминали трех сумасшедших, на денек сбежавших из психушки. Но если счастье — это удел безумных, то мне отчаянно не хотелось становиться нормальным.

В то воскресенье мы вернулись в город лишь под вечер. Продрогшие, с сырыми ногами и шмыгающими носами, завалились в пиццерию возле школы. Пара кусочков «Гавайской», двойной раф и наш столик в самом углу — тепло медленно окутывало собой каждую клеточку тела, разговоры становились все тише, а слова — честнее. Мечты, сомнения, трудности — когда тебе семнадцать, порой кажется, весь мир против тебя, но если есть, кому выслушать и поддержать, то очередной шаг в бездну уже не так и страшен, правда?

Мы говорили обо всем. Митька о Варе. Леший об отце. А я, как главный зануда нашей троицы, об учебе, треклятом ЕГЭ и поступлении. Еще детьми мы думали пойти всем вместе на строительный. Потом, в классе седьмом, мечтали создать свою гильдию архитекторов. Чертили, воображали целые города. А прошлым летом все как-то резко развалилось: Камышову светила учеба за бугром, ну а Митяй, по уши влюбленный в Варьку, запросто изменил мечте — согласился попробовать свои силы на юридическом, лишь бы ни на миг не расставаться со Скворцовой.

— Рыжий, у тебя входящий! — с набитым ртом произнес Леший и кивнул в сторону моего мобильника.

— Уже третий или четвертый, — хмыкнул Митяй. — Чего не отвечаешь, Илюх?

Улыбнувшись, я перевернул гаджет экраном к столу и возвратился к теме учебы, но пацаны явно меня не слушали.

— Луч, звонил-то кто? — продолжал уплетать пиццу Леший.

— Дай угадаю, — барабанной дробью затарабанил пальцами по столу Митька. — Настена, да?

— Воронцова? — едва не подавился Камышов. — Вы че, вместе? Давно?

— Лех, ты нормальный? — я покачал головой. — Вот только Насти мне для полного счастья не хватает!

— Ну а че? — заржал Леха. — Чем не вариант? Не дура, фигурка что надо, да и ради тебя на всё согласная — бери и пользуйся!

— Вот и пользуйся сам! — откинувшись на спинку кресла, закатил я глаза.

— Так, она ж по тебе сохнет, — хмыкнул Камышов, вытирая салфеткой рот. — А вообще, Луч, что ты все один в самом деле? Вроде не урод, нашел бы себе крашку какую.