— Да просто объясни, нахрена?

— ЕГЭ на носу, не забыл? — ляпнул я в свое оправдание первое, что взбрело в голову.

— И? — Леший скривился в лице.

— Митьке учиться надо, а он целыми днями со Скворцовой своей зависает.

— Ревнуешь или завидуешь?

— Переживаю.

— За кого?

По правде — за себя. Но признаться в этом Лешему было стыдно. Я ж, как увидел Асю, чуть голову не потерял — куда это годилось? И так, как белка в колесе, крутился между учебой и сноукроссом, редкими вылазками с пацанами куда-нибудь и поездками к деду. Черт! — да Гай уже начинал забывать мой запах и порой лаял как на чужого. Не до романтики мне было. Совсем. Потому и решил от греха подальше отсесть от новенькой на другой ряд. Как там говорится: с глаз долой — из сердца вон.

— Молчишь? — усмехнувшись, Камышов отбросил в сторону недоеденную ватрушку и, скрестив на груди руки, уставился на меня. — А хочешь, я открою тебе страшную тайну?

— Ну, валяй.

— Расстояние не лечит. Я проверял.

Дьявол, я чуть со стула не упал. Леший, что, мысли мои прочитал? Или это я совсем сбрендил и вслух лишнего ляпнул?

— Лицо попроще сделай, Рыжий, — тряхнув головой, произнес Камышов.

Эта его идиотская челка вечно падала ему на глаза — тоже мне радость ее постоянно смахивать или сдувать. Впрочем, Леху она не раздражала, а мне было до фонаря — хоть он лысый ходи.

— Луч, я не вчера родился, — продолжил он. — Думаешь, не заметил, как ты на эту Асю смотрел.

— И как? — фыркнул я, беспечно откинувшись на спинку стула. Хотел казаться безразличным, да, видимо, актер из меня хреновый — на смазливой физиономии Камышова вновь расцвела ядовитая ухмылка.

— Как я когда-то на Таньку, — еле слышно ответил Леха, устремив взгляд к окну.

Он больше не улыбался. Стиснув зубы, смотрел в одну точку. Долго. Словно и вовсе был не здесь. А я не смел возразить. Знал, что Камышов был прав, да и лишний раз сдирать коросту с его незаживающего сердца совсем не хотелось. Так мы и молчали, сидя друг напротив друга, пока Леший первым не произнес:

— Я поначалу подумал, что показалось. Ну рили, че в этой Асе такого? — пожал он плечами, скользнув по мне стальным взглядом. Циничным. Выжженным дотла. Так смотрят люди, однажды потерявшие смысл в жизни. Мне было больно оттого, что так на мир отныне смотрел и Камышов.

— Лех, проехали, — закинув руки за голову, решил я замять тему, но Леший будто оглох.

— Согласись, на красавицу она не тянет. Бледная, как моль, да и стопудово проблемная.

Внутри все напряглось. Странное чувство, похожее на изжогу, но мне хотелось, чтобы Леший заткнулся, даже думать не смел так об Асе.

— Это факт, Илюх, — выдал он уверенно. — От хорошей жизни на домашнее не уходят: она либо больная, либо шизанутая.

— Так ты правду из Аси выбить пытался? — сглотнув, и сам не заметил, как сжал кулаки.

— Я на идиота похож? Да и давай начистоту, Луч, — Камышов нахмурился, — мне до ее секретиков дела нет.

— Тогда что?

— Проверить тебя хотел.

— Проверил?

— Ага. Все ждал, заступишься или нет.

— Ты же знаешь, я бы за любого заступился.

— Ты эту чушь себе почаще повторяй, — недоверчиво хмыкнул Леший, — быть может, и сработает.

Скорчив кислую мину, я передразнил Камышова.

— Ну а че, — развел он руками в ответ и заржал, — кто-то же лечит геморрой подорожником. Сила внушения — великая вещь!

Леха однозначно напрашивался сегодня на подзатыльник, но внезапно раздавшийся звонок спас его дурную голову.

— Пошли давай, клоун, — со скрипом отодвинув стул, я поднялся с места. — Из-за твоей проверки я сегодня голодным остался!

— Э-э, нет, — округлив глаза, с издевкой в голосе напел Леший. — Отсутствие аппетита – первый симптом влюбленного сердца. Плавали — знаем. Ты это, Рыжий, витаминчиков каких попей, — глядишь, и обойдется.