Выпадаю в осадок от такого наезда, все-таки Мякишева со мной редко бывает груба. Даже не знаю, что ей ответить.

— Ой, прости, Дашк! — она покаянно улыбается, но все равно еще нервничает, теребит в руках мобильный, а потом словно вспомнив о чем-то, быстро и как-то неловко прячет телефон в рюкзак.

— Да нормально все. — пытаюсь ее немного успокоить. — Случилось чего? С кем переписывалась?

— Я? Да ни с кем! Просто листала ленту. Пошли, наш автобус.

Сажусь рядом, грустно думая о том, что секретов от меня у Лизы прибавилось. Я ведь точно видела, что она кому-то что-то писала.

— Брин так и не объявлялся до сих пор? — спрашивает она, когда мы заходим в класс. “Святая троица” уже на месте, но на нас, к счастью никто не обращает внимания.

— Нет, — прячусь за широкими спинами пацанов перед нами. — И не знаю даже, что хуже, Лиз, ждать или дождаться.

— Я думала, он сделает тебя девочкой “подай-принеси”, — рассуждает Лизка. — Ну там, Ёлка, смотайся в столовку и подгони пару бутеров или сделай за меня домашку.

Смотрю на Мякишеву с удивлением. Она это серьезно?

— Брин — лучший ученик в классе, даже в лицее, наверное. Он на медаль идет. Нужны ему мои знания!

— Ты тоже идешь на медаль, — возражает мне Лиза, но быстро затыкается, потому что в классе появляется наша англичанка Зоя Ивановна, а она и выгнать может за разговоры во время урока.

Целый день как на иголках — мне все время кажется, что сейчас ко мне при всех подойдет Свят и прикажет сделать что-то унизительное. Воображение рисует безобразные кадры — как заставляет меня написать какую-то гадость у себя на лбу и так ходить до конца уроков. Или поругаться с учителем, или…

— Даш! — мне больно толкает в бок Мякишева. — Ты оглохла? К доске?

На меня смотрит удивленно историк и спрашивает, хорошо ли я себя чувствую. Рядом раздаются негромкие смешки, я краснею из-за них. Мне кажется, что все вокруг научились читать мои мысли и теперь потешаются надо мной.

Иду к доске, запретив смотреть себе на первую парту в центральном ряду. Там Марика со Святом, а рядом слева сидит Тим.

И обидно так, я же учила, а два слова связать не могу. Чувствую, что сейчас вот-вот разревусь.

— Садись, Ёлкина. Может, тебе в медпункт сходить? Как-то ты не очень…

Киваю историку и позорно сбегаю с урока, возвращаюсь уже после перемены. Ожидаю встретить любопытный взгляды, но все столпились вокруг Потапова.

— … а потом я выставляю блок, и эти хлюпики чуть в обморок не попадали, — Леха подпрыгивает на месте и показывает рукой, куда он заколотил мяч. — Сделаем их вчистую в пятницу. Второй год подряд кубок будет наш.

Потапову аплодируют, парни еще и улюлюкают и даже посвистывают будто уже сидят на трибунах.

— А отметим все у меня через неделю, — перекрывает шум Марика и одобрительные возгласы становятся еще громче.

— Заметано!

— Сто процентов!

— Топчик!

Когда гул понемногу стихает, слышу за спиной ровный голос Свята. Внутри все разом холодеет — не ожидала, что он рядом.

— Дело за малым, — говорит он, не глядя на меня. — Сначала выйти в финал, а потом выиграть кубок. Уверен, что не налажаешь?

У Потапова даже лицо вытянулось от возмущения, но посылать Брина он не рискнул.

— Да ты че, Святой? Все будет как я сказал.

Брин не спорит, садится за парту, рядом с ним тут оказывается Марика. И все как по команде разбредаются по своим местам.

— Ну ты как? Жива? — Лизка спрашивает меня, когда мы уже идем домой. — Может, Брин готовит тебе что-то особенное? А может, забыл? Игнорит тебя капитально. Даже на меня так не смотрит.

— Как? — устало спрашиваю, все мысли только в желаниях Свята и предупреждении Тима. Ливенский вообще с последнего урока куда-то ушел и тоже за весь день ни разу на меня не посмотрел.