– И что я с ним буду делать? – уже больше для порядка спросил комвзвода-2.

– Посадишь в ячейку на место Федотова, – разъяснил политрук. – Слушай, ну брось, что нам теперь, второй раз его в батальон под конвоем посылать? Пусть здесь искупает.

В словах политрука был резон, и старшина, вздохнув, сунул Чуприну подсумки.

– На, держи, только смотри мне – это не лошадей терять.

Чуприн расстегнул ремень, суетливо, но правильно приладил подсумки и гранаты.

– А теперь бего-ом марш! – приказал старшина.

Старшина и красноармеец бодрой рысью устремились по утоптанному следу в рощу, а Трифонов зашагал по целине на командный пункт.

Волков по-прежнему спал в своем окопе, но уже один – телефонист и оба связных сидели в соседних ячейках, нервно направив стволы винтовок в сторону позиций второго взвода. Николая снова строго окликнули, выслушали пароль, после напоминания сказали отзыв.

– Спит? – кивнул политрук на командира, укрытого брезентом.

– Да, – ответил телефонист – худощавый паренек, до войны работавший на телеграфе в Дмитрове. – А нас он разбудил. Говорит, выстрелы слышал.

Трифонов повернулся к часовому.

– А командира почему не разбудил?

Красноармеец поежился, потом пробормотал:

– Так выстрелов всего два было… Я «связь» поднял… Товарищ политрук, он же двое суток не спал…

Николай вспомнил – этот парень был из тех, кто выходил из окружения вместе с Волковым. Трифонов не мог отделаться от мысли, что, если бы в окопе спал он, часовой разбудил бы после первого же выстрела, даже если бы знал, что политрук без сна уже неделю. Сразу пришла вторая мысль: а стал бы Медведев защищать своего бойца, не будь тот своим братом-окруженцем? Мысль была гадкая, но избавиться от нее Николай не мог, и просто толкнул лейтенанта в плечо. Брезент отлетел в сторону, Волков сел и посмотрел на политрука вполне ясными глазами:

– Ну?

– Силен! – восхитился Николай, пораженный этим мгновенным переходом от сна к бодрствованию.

– Часы давай. – Сашка поднялся, тряхнул руками, резко повернулся из стороны в сторону, разгоняя холод. – Черт, продрог. Давай часы.

– Тоже мне, командир, – сурово ответил Трифонов, снимая с запястья «Омегу». – Другой бы сперва спросил, что в роте…

– А что в роте? – поинтересовался Волков, отряхивая снег с шапки.

– Пойдем, душа моя, – сказал Николай, вспомнивший вдруг ни с того ни с сего книжку «Повести Белкина». – Я тебя сейчас буду радовать…

Они спустились по склону метров на двадцать от окопа, и политрук коротко рассказал о том, что произошло за последние несколько часов. Волков слушал, мрачнея, наконец в сердцах выругался:

– На минуту вас оставить нельзя, хоть совсем не спи.

– А что такого? – ответил задетый за живое Трифонов. – Ты бы лучше решил?

– Нет, – ответил, подумав, Волков. – Разве что Чумака этого…

– Чуприна, – поправил политрук.

– Ну, Чуприна. Что это за представление ты устроил?

Трифонов почувствовал, что начинает злиться:

– А что мне было делать – лично его на КП батальона конвоировать? Или сказать: иди туда, и дать пинка под зад? – Николай понял, что повышает голос, и продолжил тише: – Саш, ну что с ним делать-то было? Ну да, он телок. И что его, выбрасывать теперь? Или дать возможность стать бойцом?

– У меня нет времени делать из телят бойцов, – зло ответил Волков.

– А тебя никто и не просит, – угрюмо заметил Трифонов. – Хочешь отменить решение политработника?

– Ты мне руки не выкручивай, – лейтенант уже успокоился. – Ладно… Ну а как и куда его вписывать тогда? Ни документов, ни оружия, у своих он наверняка пропавшим числится.