Ваня кинулся кланяться царю, чуть лоб не расшиб. Кощей же не шелохнулся… Не зная, куда податься мне, умной и красивой, я сделала неловкий книксен. Бояре за царской спиной зароптали, а государь только рассмеялся на это безобразие.

— И вам не хворать, — ответил Кощей, решив, видимо, довести бедных царских ближников до полуобморочного состояния.

— С чем пожаловали? — выкрикнул один их них из-за спины царя-батюшки. Вот же папкины храбрецы!

— Берендей, нынче так в твоем доме гостей встречают?! — наше Темнейшество приподнял одну бровь и я почти почувствовала, как вместе с ней поднимается давление у всех присутствующих. Особенно с принимающей стороны.

— Ну что вы, прошу к столу.

Я бы на месте царя нас в казематы кинула, а не к столу вела. Как же хорошо, что царь не я. Сначала я думала, что мне и ложка в горло не полезет, а потом назло врагам стала уминать пирожки с капустой за обе щеки. За себя и за Ивана, который сидел белее полотна за столом. Может испугался знакомства со старшим родственником зазнобы своей? Как-никак родной дядька Василисы.

— Что же ты не ешь, Кощей? Аль не угодили? — царь, между прочим, тоже не притронулся к своей тарелке.

— С твоими возможностями и самому черту угодить под силу, — отвесил Темнейшество царю сомнительную любезность. По кислым лицам бояр было видно, что они его как раз за черта и держат. — Дело важное у меня к тебе есть, да глаз вокруг много, а ушей еще больше.

Одной отмашкой царь-батюшка велел всем удалиться. Иван, никак с перепугу, тоже порывался встать и уйти, но я вовремя наступила ему на ногу под столом. Сын купеческий плюхнулся обратно на скамью и даже немного пришел в себя. Знала бы, раньше пнула.

Как только за последним боярином закрылась дверь, царь заметно осунулся, а на лбу пролегла глубокая складка. Словно он сбросил маску правителя и стал просто отцом.

— Храбрился, на лучшее надеялся. Но раз ты пришел, дело, видимо, совсем худо, — совсем поник государь. Он устало помассировал виски, а затем и вовсе опустил голову на руки. Сгорбился, разом потеряв свою чинную стать.

— О том, что дочь твоя пропала, мы узнали только у ворот, — Кощей вертел в руках ложку, будто держать ему ее доводилось впервые. Но меня больше занимала его возмутительная фамильярность с царем. Да кто он такой тут вообще, этот главгад?! И почему Берендей это позволяет?!

— Что же привело вас тогда ко мне? — Царь-батюшка обвел внимательным взглядом всю нашу разношерстную компанию, ненадолго задержавшись на моей скромной персоне, увешанной хлебо-булочным ожерельем.

— Подозрение о том, что Несмеяну скоро похитят, — возьми да и ляпни кот, на чашу которого выпало слишком мало внимания. С лица Берендея сошли все краски, а в могучих руках хрустнула плошка. Я по-детски скрестила пальцы на правой руке, молча приговаривая: “Хоть бы из-за кота, хоть бы из-за говорящего кота…” Но нет, диковинной зверушкой правителя было не пронять.

— Что значит, подозрения?! Да как о таком помыслить можно было? Вы никак в сговоре с похитителем! А может и того хлеще, сами с усами! — Царь-батюшка замахнулся на Мефодия и тот с истеричным “мяу” юркнул под стол. — Я вас всех в казематы отправлю, повешу на базарной площади, на заставу батрачить отправлю, да я вас на…

Я бы и дальше послушала, какие общественные работы и наказания придумает самодержец для повешенных, но Кощей его резко перебил.

— Сядь, Берендей! Выпей чего-нибудь, — царь послушался и приложился к крынке с квасом. На лбу у него выступила испарина, а ноздри все продолжали раздуваться от гнева на свое бессилие. Мало-помалу он успокоился. — На днях Василиса пропала, а до нее Яга. Сам-то подумай.