Отвернулась и принялась считать. Если не обнимает до десяти…

– Вот, ты стала слишком нервной, – обвинительно заметил Линас, – взрываешься от малейшего пустяка. Все чаще ночуешь дома…

– Это преступление?

Крутнувшись на пятках, испепелила жениха взглядом.

– Учти, – ткнула в него пальцем, – контроля не потерплю! Я ведьма, а не великосветская барышня. Ночую где хочу и с кем хочу. Не нравится, ищи себе новую невесту.

И выбежала вон, громко хлопнув дверью.

Ну Линас!.. Инквизитор он и есть инквизитор, раздул из мухи слона, испортил хорошее настроение. И все из-за Лидии! Стоило упомянуть ее имя, как ощерился, припомнил мне плотное общение с отцом, женихов каких-то приписал, любовников.

Я, конечно, тоже хороша! Извожу себя бесплотной ревностью, скандалю.

Обернулась на здание волостного управления. Стоит, наверное, у окна, смотрит. Увы, занавеска на втором этаже даже не шелохнулась. То ли крепко обиделся, то ли… В голову впервые закралась мысль: а вдруг мы не пара? Сошлись летом, опьяненные страстью и смертельной опасностью, а теперь, когда чувства немного угасли, проявились наши различия. Безусловно, все пары через это проходят… Вот пусть бабушка и скажет, пара мы или так, полежали вместе и разбежались. Юргас говорит, она будущее видит.

Сделала было шаг в обратном направлении и одернула себя. Ведьма я или нет, женщина или конь в пальто, пусть Линас первым мирится.

Давно стемнело. Ветер разносил легкую поземку по Рыночной площади. Влажно мерцали окна домов. Изредка, подняв воротник зимнего пальто или куртки, пробегал мимо припозднившийся обыватель.

Вытянув ноги, я сидела на ступеньках бывшего кафе Руты и смотрела на тусклые шары немногочисленных фонарей вдалеке. Здесь, на безымянной улочке, называвшейся местными то Канареечной из-за пристрастия угодившей в тюрьму травницы к птичкам, то Темной, их не было вовсе. Когда-то горели над столиками, а теперь все, ни столиков, ни чая, ни канареек. Интересно, кто их забрал? Не сомневалась, птичек не бросили на произвол судьбы.

Пальцы согревала купленная в кондитерской незадолго до закрытия кружка пунша.

Следовало бы вернуться домой или хотя бы зайти, погреться в трактире отца, но мне не хотелось двигаться с места. Тут так хорошо… одиноко. А еще темно, и никто не лезет в душу.

Нет, при желании, я нашла бы с десяток дверей, в которые могла постучаться, получить горячий ужин и мягкую постель, но пришлось бы разговаривать, улыбаться, а этого не хотелось.

Линас не искал меня. Я сбежала, хлопнув дверью, а он и не заметил! Интересно, если неведомый враг отца похитит меня, доблестный инквизитор заметит или лениво кивнет из-за кипы бумаг: «Следующий, прошу на аттестацию!»

Юргас немногим лучше, связался абы с кем и молчит. Настойчиво подталкивает меня к разрыву с Линасом, заставляет варить зелья молодящимся старухам, ни в грош не ставит.

Недопитый пунш остыл, но я не спешила его выливать. Мной овладела апатия. Вот возьму и просижу здесь до утра!

Поставив наконец кружку на снег, обхватила колени руками, зарылась носом в меховую опушку пальто.

– Вот еще новости! Он тебя выгнал?

Меня ухватили за шиворот, поставили на ноги и отряхнули.

Огрызнулась:

– Пошел к Чернобогу!

Рассердится – плевать. У меня дурное настроение, от смерти хуже не станет.

– Видел издали – неинтересно.

Странно, я слышала, чувствовала Юргаса: дыхание, запах, но не видела. Даже протянула руку, пощупала, чтобы убедиться, что не разговариваю с собственными галлюцинациями.

– Ладно, если ты уж все равно тут хандришь, поможешь.