Лейтенант забирает из клуба и Карлотту с ее дружком Руди, поскольку его насторожило, что после убийства Вилли они не остались в зале, а ушли в гримерку.

Пока длится эта мутотень, я не раскрываю рта. Закуриваю и прикидываю, сколько же времени пройдет, пока кто-то из этих умников-полицейских обнаружит, что трупа в клубе два и что тело Майраса Дункана, он же мистер Харвест В. Мелландер, по-прежнему находится в телефонной будке, держа трубку в окоченевшей руке.

И еще одна мыслишка тихонечко так вертится у меня в мозгу. Интересно, смогут ли на телефонной станции мне сказать, в какое время они отключили этот номер? Иными словами, пытался ли кто-то позвонить по нему уже после того, как Майраса Дункана застрелили? В таком случае я буду хотя бы примерно знать, когда Майраса ухлопали.

Мои размышления прерываются, поскольку к клубу подкатывают полицейские фургоны. Нас туда грузят, привозят в отделение, где начинается долгая и занудная процедура допроса. Все это время я держу ушки на макушке и узнаю полное имя Карлотты: Карлотта де ля Рю. По мне, так это липовое имя, сценический псевдоним, а на самом деле ее вполне могут звать Лотти Хиггинс.

Узнаю также имя ее дружка – Руди Сальтьерра. Надо сказать, держится он спокойно и собранно, без малейших признаков беспокойства.

Когда очередь доходит до меня, сообщаю, что зовут меня Перри Райс и живу я в Мейсон-Сити, штат Айова. Пусть довольствуются этим. Я же не лопух какой, чтобы показывать им свой служебный жетон или говорить, кто я на самом деле. Мое признание могло бы попортить весь дальнейший ход событий, а я очень надеюсь, что мне удастся выбраться из участка, не поднимая лишнего шума.

Похоже, что у Карлотты и этого парня Сальтьерры крепкое алиби. Все в клубе видели, где находилась Карлотта в момент убийства. Нашлось у нее объяснение и тому, почему она потом свалила в гримерку. Когда зажегся свет, она увидела, что гаргулья Вилли застрелен, и побоялась упасть в обморок на публике. У Сальтьерры тоже железное алиби. Клубный осветитель заявил, что с его рабочего места хорошо виден вход в гримерку Карлотты. Дверь была открыта, и в момент, когда Вилли грохнули, Сальтьерра находился внутри.

Когда все это дознание начинает вызывать у меня скуку и зевоту, в отделении появляется Похмельщик. Чувствуется, после нашего расставания он успел основательно набраться и на ногах держится только благодаря силе воли и плечу одного из копов.

Каким-то образом он узнал о пиф-паф в клубе и вернулся. Видно, там-то ему и сообщили, что меня замели вместе с другими и отвезли сюда. Похмельщик явился меня вызволять. С порога он сразу же начал убеждать Райсслера, что я добропорядочный и законопослушный гражданин, который лишь минувшим вечером приехал в Нью-Йорк, а в заведении Джо Мадригола вообще никогда не был. Оружия я отродясь не имел, и случись мне выиграть пистолет в церковной благотворительной лотерее, я бы не знал, что с ним делать.

Монолог Похмельщика в сочетании с моим поведением – а я вел себя так, как, по моим представлениям, делал бы это Перри Райс, – оказывают желаемый эффект. Меня отпускают. Лейтенант говорит, что я могу идти, но предупреждает, чтобы впредь я не дерзил полицейским, когда они задают мне вопросы. На это я спрашиваю: а как, по его мнению, я должен был себя вести? Потом добавляю, что, вообще-то, у меня такой характер и вообще это от отсутствия опыта общения со смышлеными нью-йоркскими копами. Райсслер высказывает свое мнение по поводу моего характера, и мы с ним расстаемся.