– Да не… – протянул Виталик, – я так, узнать просто. Кстати, тут тебе подарок от местного военкомата, – покопавшись в недрах машины, он протянул мне сверток.

«Ба, с чего бы это?!» Сверток оказался камуфляжной курткой на молнии с капитанскими полевыми погонами, причем «камок» был той расцветки, которую обычно носили летчики.

– С чего такое богатство?

– Майор Ласин свою старую вам прислал, – ответил вместо Виталика летчик. – Посчитали, что форма вам будет нужна. Подполковник, – он покосился на Сибанова, – коротенько рассказал в штабе про ваши былые подвиги, так что вы у нас тут, считай, главный «полевой командир». Вот и бумаги выправили, – и он протянул мне сложенный пополам лист.

«Предписание… Назначается ответственным… Оперативный район «Думаново-Марьино»… оказывать полное содействие», – пробежав глазами документ, я задумался.

«Сильно на мандат времен Гражданской похоже. Какая-то странная цидулька. Если рассмотреть вопрос повнимательнее, то, выходит, всеобщую мобилизацию объявить не успели, а сейчас мы имеем дело с самодеятельностью местного военкома. Странно, почему оповещение не прошло? Неужели спутники все разом загасили? Верится слабо – в последние несколько лет в эту сторону какие-никакие, а деньги потекли. Да и большие шишки первым делом в ЗКП должны были броситься, шкуры свои спасая… Ладно! – мысленно махнул я рукой. – Со стратегией этой и потом разобраться можно будет! И понятно, почему местное командование назначило меня старшим, а не Витальку, к примеру. Тут ножками топать надо, и стрелять, и морды бить, а у него наклонности другие – ему бы мозгой шевелить да интриги плести».

– … ля, это произвол. Я буду жаловаться прокурору области! – Визгливые крики выдернули меня из задумчивости.

Как выяснилось, это пленный молодчик, заметив официальных лиц, решил покачать права и теперь оглашал окрестности угрозами вперемежку с нецензурщиной.

Сибанов стремительно подошел к парню.

– Прокурор, так? – чуть насмешливо он поинтересовался у горлопана.

– Да, мля! А ты что за хрен с горы? – несмотря на то, что стоял он на коленях и был примотан к хлипкому штакетнику куском проволоки, мародер говорил нагло и развязно. – Я с такими придурками разговаривать не собираюсь! Вы у меня все по статье пойдете! Вот сейчас господа военные во всем разберутся и…

Хрясь! – кроссовок Виталия прервал тираду, впечатавшись в подбородок наглеца. От удара пленный опрокинулся назад, и целая секция штакетника завалилась под его весом.

«Хлипковат заборчик оказался!» – отметил я про себя.

– Капитан, грабеж был? – громко спросил Сибанов.

– Был, – я ответил машинально, сперва не поняв, к чему еще раз говорить об одном и том же, но потом заметил, что на дороге около штаба собралось человек двадцать из числа наших подопечных, и сообразил, что именно затеял мой друг.

«Слегка Диким Западом отдает, но по-другому вышло бы дольше и муторнее».

– Нападение на часового было?

– Да.

– Часовой предупредил этого… – Виталик вовремя спохватился и проглотил соответствующее наименование, – о последствиях?

– Да.

– Так чего тянуть? – И, повернувшись к собравшимся на дороге, Сибанов крикнул: – Эй, буксировочный трос есть у кого?

– Зачем, командир? – спросил степенный здоровяк с длинными вислыми усами, при взгляде на которые мне отчего-то пришел на ум ансамбль «Песняры» и их фронтмен Мулявин.

– Повесить, вон на том знаке, – просто ответил Виталик, показав на дорожный указатель. – Патронов у нас кот наплакал, а по законам военного времени за его «милые чудачества» вышка полагается, невзирая ни на какие моратории.