Голову можно на отсечение дать, что за короткую дорогу от Торжка к нам он уже успел душевно побеседовать с офицерами и наверняка вечером расскажет – что к чему. Профессия у него такая была – с людьми разговаривать.

– Без обид, товарищи офицеры, но пообщаемся позже – людей вооружить надо. А то прям как в Гражданскую – в чистом поле с голой жопой.

Сибанов открыл багажник.

– Тю, и это все? – Стандартный ящик с «Калашниковыми», три потертых и черт знает чего повидавших «семьдесят четвертых» и ящик патронов – вот «богатый» ассортимент, на который расщедрился военкомат.

– Хреново у нас с оружием, если честно, – отреагировал на мой расстроенный вид капитан. – В городе в основном летчики, а у нас стрелковки хрен да ни хрена, а мобсклады в Ржеве были.

– А сгонять туда на «стакане» или «восьмом» не судьба? Вы же вертолетчики?!

– Туда минимум две боеголовки прилетели – в аккурат на западную окраину, где склады, и на восточную – там резервная база истребителей ПВО была. Минимум сорок килотонн на пятачок пять на пять – только угольки остались.

«Вот это мы попали!» – пронеслось в голове.

– Кстати, нам пока везет, – продолжил летчик, – как наши «колдуны» из метеослужбы сообщили, ветер сейчас северо-западный, так что в ближайшее время гадость из Твери и Ржева не в нашу сторону летит.

Вздохнув, я открыл ящик со стволами. «Ну, эти-то хоть новые… С консервации. Жаль, у меня времени приводить в порядок нет. – С сожалением закрыв крышку, я взял потертый автомат, что лежал рядом. – Присягу с ним, наверное, пол-Китая принимала, если в человеко-часах считать».

Быстро разобрав оружие, я проверил состояние механизмов и канала ствола. «А ничего состояние, стреляли из него мало, больше на ремне таскали, вот и обтерся… Смазка на месте, следов ударов не видно – возьму себе!»

– Капитан, – оторвал меня от «мужского стриптиза наоборот» эмчеэсовец, – а это что за человек у вас к забору привязан?

– Разрешите доложить! Это – пленный! – сверкая гордой улыбкой, давешний часовой встрял в наш разговор, совершенно не подозревая, сколько пунктов устава он нарушил, юный милитарист, блин!

– А это мы, старлей, мародеров взяли, – отвлек я внимание от нарушителя субординации. – Остальных постреляли, а этого взяли.

– Постреляли? – округлил глаза «спаси-меня-от-всего-на-свете».

– Нападение на часового, грабеж, мародерство, нанесение менее тяжких телесных, вооруженное сопротивление представителям власти… – Монотонное перечисление прегрешений, судя по выражению лица эмчеэсовца, произвело должное впечатление. – И все эти милые шалости – в военное время!

Виталик хмыкнул:

– Зуб даю, ты всех и пострелял!

– А че они! – голосом малолетнего дебила ответил я.

Угрызений совести я действительно не испытывал – слишком многое в данном случае переплелось. Конечно, легкое удивление от того, с какой легкостью я вернулся из двенадцати лет гражданской жизни в состояние «война», немного удивляло, но участь отморозков усугубилась еще и тем, что я совершенно искренне презирал и ненавидел вот таких сытеньких, накачанных молодчиков, которые, как показывал мой служебный и военный опыт, очень легко переходят границы, когда дело касается кого-то другого, и крайне трепетно относятся к собственной драгоценной персоне.

Да, в армии в последнее время они редкие гости, хотя друзья, продолжавшие тянуть лямку, рассказывали, что в связи с изменениями последних лет многие из таких приходят сейчас служить после институтов. Про подвиги их они тоже рассказывали. Вроде обещания позвонить с жалобой крутому папе после получения наряда от комроты.