Выхожу так же через заднюю калитку, минуя засыпанный снегом сад. До хижины Афанасия мне три дня пути. На ночлег остановлюсь в рыбацкой деревне. Там у меня тоже знакомые есть. Но расспрашивать уже не буду. Незачем привлекать к себе внимания. Со слов Ибрагима я понял, что Валерию вряд ли нашли, да и не найдут уже, скорее всего, но с Афанасием поговорить нужно. Мне бы Георгу отзвониться, а для этого нужно выше забраться, вот перед рекой и найду, откуда связаться. Не нравится мне вся эта история, мутная какая-то. Если Быстрицкий так уверен в смерти жены, то зачем ищет? А если не уверен, то куда пропала Валерия? Не в берлоге же у медведя живёт.

В посёлке у рыбаков как всегда весело и тепло. Здесь к чужим людям относятся не так настороженно. А меня знают.

– Илья, опять в отпуск? – пожимает руку старший рыбак.

– Здорова, Петрович, ага, в отпуск. На ночь пустите? – отвечаю крепким пожатием.

– Почему же не пустим, иди к Никитичу, у него койка свободная, а вечером подгребай к костру.

– Договорились.

Иду к вагончику, где мне предстоит переночевать. Здесь стоят несколько строительных вагонов, оборудованных под проживание. В каждом буржуйка, четыре койки ярусами. За вагонами генераторы, под навесом снегоходы и вездеход. Никитич, мужик лет под пятьдесят с короткой чёрной бородой и в аляске, уже стоит на пороге своего вагончика.

– Илюха, привет, – пожимаем крепко руки. – Надолго?

– На ночь. Пустишь?

– Конечно, залетай. Твоя койка свободна.

Заходим в вагончик, и я сгружаю рюкзак на не заправленную койку слева. Матрас, скрученный вместе с подушкой внутри, лежит на верхней кровати. А больше мне и не нужно. Тепло, душевно. Вечер провожу в общем вагоне, который намного больше. Там и накормят, напоят, да и байки местные послушаю. Пока хлебал вкусную похлебку из рыбы и картошки, мужики всё спрашивали, что да как. У них проще с новостями, рация есть, да и телевизор в углу что-то бормочет. Мужики кто в нарды играет, кто в карты, а я сижу со старшими. Всего тут человек десять сейчас. Остальные кто по домам разъехались, кто на Большую землю подались. К весне вернутся. Когда все новости рассказаны, спрашиваю, будто мимоходом:

– Слышал, пропажа у вас тут была? Туристка пропала?

– А эту-то? – оживляется один из рыбаков, а другие кивают. – Так нашли её. Дня три назад. Точнее, что осталось. Намучилась девка, ох намучилась. Без слёз не взглянешь.

– Жива? – спрашиваю осторожно, чтобы не выдать свой интерес.

– Да какой там жива, – отмахивается Петрович. – В тайге разве выживешь? Баба, да ещё в одиночку.

– Опознали? – замираю, стараясь не выдать своего волнения.

Мне бы сразу сообразить, что речь идет не о моей пропаже. Валерия исчезла осенью, а сейчас зима.

– А как же, – ухмыляется Петрович, – Подруга ее и опознала. Вот зачем, спрашивается, лезут в тайгу, да еще и от группы отбиваются? Или думают, что зимой хищников нет? А волк, рысь, тигр опять же…

– Да какой тигр, Петрович? – возмущается один из рыбаков. – Или ты Шерхана вспомнил? Так старика уже давно нет.

– Может и нет, а может и есть, – задумчиво отвечает Петрович, – Да и шатун запросто может. Но эту рысь потрепала, однозначно.

Мужики заспорили, а я вздохнул облегченно. Шерхана даже я помню, точнее байки про этого старого амурского тигра. Кто-то встречал его, кто-то даже видел несколько раз, я пока только следы находил.

– Завтра наледь будет, тигр выйдет, – качает головой Петрович, – Когда наледь, косуля идет плохо, легкая добыча.

– Да, да… – согласились мужики, а я пообещал себе, что ружье из рюкзака достану на всякий случай.