Нашла и куртку, и телефон. Он разрядился от холода. Поставила на зарядку и как послушная дочь, пошла пить чай с мамой.

***

Я не дозвонилась до Ромки ни в течение дня, ни вечером. Он даже сообщение не прислал и мое оставил непрочитанным. Придется снова врать родителям и утром возвращаться в город на первом же автобусе. Такой важный разговор нельзя затягивать.

Ловлю интернет у окна на кухне и читаю все, что можно найти в сети о первом триместре беременности. Кроме медицинских фактов, нахожу множество ужасных статей про аборты и их последствия.

Мне настолько страшно, что голос пропадает окончательно. Беру с кухни стакан теплой воды и под утро засыпаю буквально на пару часов, чтобы в ярких красках увидеть сны о том, что недавно прочитала.

Автобус уходит в шесть утра. Встаю в пять, надеясь, что родители еще спят. Беру сумку, одеваюсь, на кухонном столе оставляю записку, где снова ложь:

«Меня вызвали в университет. Забыла сдать контрольную»

Спотыкаясь о снег, добираюсь до остановки. Мерзну почти час в ожидании, зато занимаю место у печки и всеми силами стараясь еще немного поспать, еду как на казнь.

В городе немного теплее, чем в поселке. Все равно кутаюсь в куртку и поднимаю воротник прикрываясь от ветра. Меня знобит от нервов, пальцы не слушаются. Экран мобильного замерз и мне не сразу удается еще раз набрать номер Ромы. Бесполезно. Он не берет трубку.

Дохожу до его подъезда. Консьержка меня уже знает, пропускает без вопросов.

В животе закручиваются болезненные узлы, в горле комом стоит тошнота. За его дверью тихо, но он точно дома, иначе внизу меня бы предупредили.

Нажимаю на кнопку звонка и не могу снять с него палец. Меня будто заморозило.

— Да какого хрена?! — слышу его голос, несколько оборотов замка. — Снежка? — удивленный взгляд Ромки проходится по мне. Придерживая одной рукой простыню на бедрах, он выходит в подъезд, снимает со звонка мою руку. — Ты как здесь? Что случилось?

Темные волосы взъерошены, карие глаза еще не до конца протрезвели. От него пахнет вчерашним перегаром, сигаретами и чем-то еще, сладким, похожим на женские духи.

— Ром, — говорю шепотом, голос ко мне пока так и не вернулся. — Нам надо поговорить.

— Сейчас? — скептически вскидывает бровь.

— Да. Иначе я не тащилась бы сюда из поселка.

— Хорошо, малыш, — обнимает за плечи, целует в дрожащие холодные губы, а меня воротит от его запаха. Отворачиваюсь. — Извини, перебрали вчера. Там бардак страшный. Подождешь? Я быстро оденусь, и мы погуляем. Расскажешь, что такого страшного у тебя случилось.

Быстро скользит губами по щеке, скрывается за дверью.

— Кто там? — слышу из его квартиры женский голос.

— Не твое дело, — рявкает Ромка. — Брысь в спальню и не высовывайся!

Минут через десять он возвращается в свободных спортивных штанах, кроссовках и кожаной куртке с меховым воротником. В зубах зажата сигарета. Проводит пятерней по волосам, подмигивает мне, берет за руку и ведет к лифту.

— Ты не один? — наконец отмираю.

— С чего ты взяла? — гладит большим пальцем тыльную сторону ладони. — Холодная такая, — наклоняется и быстро целует за ушком. — Согреть бы тебя сейчас.

— Прекрати, — передергиваю плечами, выхожу первая из лифта. — Я не глухая, Ром. И не дура!

— Ччч, — на улице прижимает к себе. — Ну чего ты уже себе напридумывала?

У меня нет сил с ним спорить, ругаться или что-то доказывать. все и так очевидно, но это потом до меня дойдет, и я буду плакать. Сейчас есть проблема гораздо важнее.

— Я беременна, Ром, — сообщаю ему.

— От кого? — спрашивает совершенно ледяным тоном превращаясь из моего любимого теплого Ромки в совсем незнакомого человека.