Но, что огорчало меня больше всего, что ни один яд, какие бы мучения не приносил, не довел дело до логического конца. Стабильно на утро, иногда чуть позже, я просыпалась с чувством, что меня прожевали и выплюнули, в собственной рвоте и высохшими слезами на перепачканном лице.

И, поняв, что долгожданного избавления так и не дождусь, я пыталась противиться, хитрить, изворачиваться, чтобы избежать, по крайней мере, лишних мучений. Но на случай моего непослушания всегда была Лирана, которая, так или иначе, но заставляла выпить новую порцию отравы. В основном, с помощью физической расправы.

И так еще два месяца, пока мой иммунитет не научился справляться с токсинами за считанные часы. Для меня это казалось удивительным показателем. Лирана считала, что Коллекционер по-прежнему недоволен и требует увеличить дозировку. Закономерно я посчитала, что его огорчало, что я просто упрямо не дохну. В этом мы с ним были солидарны. Я также была этим фактом сильно озадачена и раздосадована. Каждую мою «победу над токсинами» и новый день я принимала за издевку судьбы – не иначе, которая была направлена продлить мои мучения в Эдеме.

Потому мой распорядок дня свелся к нескольким пунктам: утром интенсивные и изнурительные тренировки, которые, все же, дали свои плоды, и я научилась не только уклоняться, но и блокировать удары высшей. А вот с нападением было по-прежнему плохо: для такой, как Лирана, я была слишком слабой, медленной и хрупкой. Однажды я выбила плечо о блок женщины. Я выходила из зала для тренировок измученной и избитой… но стабильно живой. В один из таких дней, я поймала себя на осознании, что Лирана… жалеет меня, позволяя выходить на своих ногах, а не выползать в изнеможении от усталости и боли.

После этого мы приходили в мою комнату, где я была вынуждена пить вместе с уже привычной отравой из красивой склянки, нечто, что должно было интерпретироваться, как еда. С каждым днем моего пребывания в негостеприимной обители Коллекционера, блюда, которыми меня кормили (если не забывали или не наказывали голодовкой), все меньше и меньше напоминали привычные для меня – человека. Я уже даже не пыталась определить, чье жесткое и горькое мясо мне приходилось жевать и глотать через силу. С меня хватило одного ответа на мой невинный, как мне казалось, вопрос:

– Оно, хотя бы, не было разумным? – как-то спросила я, рассматривая свою тарелку, на которой красовались большие и жирные куски мяса почти черного цвета.

– В этот раз – нет, – был мне безразличный ответ.

С тех пор я предпочитала есть молча, без ненужных вопросов, от ответов на которые после не было возможности уснуть.

И последнее в дневном распорядке, после того, как я «отходила» от удвоенной порции яда, я была обязана выучить главу о новой расе. Если у меня оставалось время, могла позволить себе помыться в уже привычной холодной купели, которую к тому времени отмыла. Но, в зависимости от силы токсина в яде, мое пробуждение иногда приходилось на позднюю ночь и до момента, когда за мной приходила Лирана, забирая на тренировку, оставались считанные часы… иногда минуты. И так девять дней, а на десятый… я должна была отчитаться перед Домиником по теории. Девять новых рас, за девять дней. Если не успевала: свой «выходной» – я проводила в уже знакомой мне клетке без воды и еды, но уже с ручной крысой, которая неизменно спала на моем животе и дарила призрачное тепло. И все с той же энциклопедией. Откровенно говоря, я давно не была так рада просто пролежать весь день, а уж на грязной и прелой соломе на голом камне – и подавно.