6. Глава 6

Заплетаясь в своих ногах, вскочила и рванула прямо через дорогу, в лес на той стороне. Сбежала с обочины и раздирая руки, стала пробираться через заросли густого ельника. Я не хочу обратно, я не вернусь, нет. Леша просто не успел, сейчас приедет, а меня нет на остановке. Бегу, даже не замечая, как ветки хлещут по лицу, не вижу практически ничего. В голове лишь одна мысль быстрее, дальше, скрыться. Позади стоит шум, будто за мной гонится целая толпа, словно люди идут напролом, ломая кусты и деревья. Пытаюсь ускориться, но ноги путаются в корнях, и я оступаюсь.

Падаю, куда-то лечу, качусь по холодной земле. Внезапной болью раздирает бок, но я не обращаю внимания, пытаюсь встать, ноги скользят, и снова падаю. В голове вспыхивает фейерверк, отдавая острой болью. Сажусь, поднося руку к затылку, сглатывая тошноту. Вокруг все кружится, танцует черными точками.

Удивленно смотрю на руку, которая вся в крови и мир перестает существовать. С детства не переношу вид и запах крови, сразу отключаюсь. Для меня сдать анализ на кровь, даже из пальца, смерти подобно. Я уже не чувствую грубых рук, что подхватывают меня под мышки и куда-то несут. Не слышу гневные крики, переходящие в мат, падаю в свое беспамятство, погружаясь в темноту. Мне так лучше, проще, мне так хорошо.

— Вот и славно, — раздается чей-то старческий голос, который звучит, как хорошо поставленный баритон. Мой музыкальный слух просто ловит с жадностью этот голос, чтобы зацепиться за что-то до боли знакомое.

Открываю глаза и смотрю в улыбчивые глаза интеллигентного старичка, который сложив руки на груди, сидит на кровати в комнате.

— Ну, милочка, вы нас и напугали, что же вы так неосторожно. Упасть, повредить бок, удариться головой, ай, яй, яй, — качает он головой, — Не переживайте, полный покой несколько дней, и вы снова девушка — красавица.

— Но у меня работа, — пытаюсь подняться, морщась от боли в голове и боку.

— Какая работа, милочка, не переживайте, этот вопрос уже решен.

— Как? — спрашиваю, но врач словно не слышит, а я замолкаю. Разберусь с этим позже, сейчас мне слишком плохо, чтобы думать об этом.

Мужчине на вид лет шестьдесят, вся голова седая. На нем хорошо отглаженный белый халат, под ним синяя рубашка и галстук. На рукавах халата такие отутюженные складки, что кажется, можно порезаться. Оглядываюсь, осторожно поворачивая чугунную голову и не сдерживаю стон. Я снова в своей комнате, снова в этом ужасном доме. Лежу на кровати под стеганным одеялом, на мне теплый махровый халат. Кто меня переодевал?

— Так, моя дорогая, мое имя, Леонид Сергеевич, я вас буду наблюдать. Кроме очевидного, какие жалобы есть? — спрашивает он, улыбаясь. От его глаз отходят лучики-морщинки, такой человек не может быть плохим. Решаюсь, мягко трогая его за ладонь.

— Помогите мне, уйти отсюда, пожалуйста, — умоляюще смотрю на него, но вижу лишь короткую тень, что пробегает по лицу домашнего врача и снова улыбка, которая просто взрывает меня изнутри.

— Раз жалоб больше нет, заеду к вам вечером, поставлю капельницу, — хлопает меня по руке Леонид Сергеевич и встает с кровати, потирая руки, — Советую, вам не двигаться, а то могут разойтись швы. Сейчас вы не чувствуете боли, я поставил вам обезболивающее, но к вечеру заболит.

Слежу за его взглядом, вижу бутылочки с системой у кровати. Какие швы, о чем он?

— Вы пропороли бок, моя дорогая, не знаю, как и чем, ах, как так неосторожно, — качает головой врач.

— Я хотела сбежать, меня здесь держат насильно! — выдаю ему, хватаясь рукой за голову, нащупывая бинт, — Видите, что со мной здесь сделали? — показываю на повязку.