— Ваше самочувствие улучшиться через пару дней, — словно не слышит меня врач, — До вечера, моя дорогая, -- и Леонид Сергеевич выходит из комнаты, а я обессиленно падаю на подушки. Какой маразм вокруг происходит.

Воспоминания, словно капли яда проникают в голову, и я с ужасом понимаю, что произошло. Алексей снова предал меня. Сейчас, я думаю о нашем разговоре, муж сказал: «Никуда не уходи, за тобой приедут». Значит, он уже знал, что не поедет за мной. Алексей просто позвонил этим бульдогам охранникам, что я сбежала, сдал меня.

От еще одного предательства мужа становится так больно, что я начинаю задыхаться, вою, уткнувшись лицом в подушку. Мне не поможет никто, совсем. Я одна, среди незнакомых и чужих людей, которые творят, что хотят. Неужели, так просто взять человека, лишить его свободы, просто задавить властью и силой? Да, так просто, отвечаю сама себе, я ничего не значу.

Катастрофически не хватает воздуха, осторожно ложусь на спину, рвано дышу, захлебываясь дыханием. Ощупываю себя, пытаясь найти еще одну рану про которую говорил врач и нахожу. На бедре, лейкопластырь и кусок бинта под ним, значит там. Смутно помню эту боль, когда я упала, видимо чем-то проколола. Хорошо, что меня не бросили в лесу истекать кровью, а снова притащили в дом. А, ну да, я же должна отработать долг своего мужа, какой от меня прок, если я сдохну где-нибудь в канаве, никакого.

Следующие пять дней лежу в постели, проваливаясь в сон, который, я так понимаю, вызывают у меня успокаивающим. Боль появляется ближе к вечеру, когда приходит Леонид Сергеевич, меняет мне повязку, делает укол и уходит. Я больше с ним не разговариваю, отворачиваюсь, когда он входит в комнату. Ненавижу его улыбку, словно он не понимает, что со мной случилось.

Ко мне заходит Римма Альбертовна, приносит еду, забирает почти не тронутые тарелки и чашки. Качает головой, но молчит. Я слышу от нее только вежливое «Доброе утро, день, вечер» — долбанное время суток, не более. Хочется закричать на нее, схватить за плечи, затрясти «Да как ты можешь быть такой? Словно ничего не случилось, не произошло. Вы тут все не люди, марионетки своего хозяина, исполнительные и молчаливые!». Но я молчу, только слежу за ней взглядом, осуждаю, но не говорю ни слова. Это ее выбор быть такой и служить этому человеку, не мой.

Лишь одно посещение врача вызывает во мне интерес, когда тот снимает с меня повязки на пятый день и уже не заменяет другими:

— Вот и отлично, все хорошо заживает, — разглядывает он тонкий розовый шрам на моем бедре, — Сегодня возвращается Руслан Кириллович, а вы как раз, практически здоровы, — радуется врач.

— Сегодня? — спрашиваю его, тот в ответ поднимает на меня серьезный взгляд.

— Да, сегодня, — начинает складывать свои инструменты, шприцы, тюбики с мазью в коричневый кожаный портфель.

— Вы не поможете мне? — делаю последнюю попытку обратиться к врачу, но тот отводит глаза, снимая с себя белый халат.

— Поправляйтесь, Кира Викторовна, я зайду через пару дней, проверить, как у вас дела, — произносит Леонид Сергеевич, — Всего хорошего.

Сволочь, продажный мерзавец — вот ты кто, а не врач. Он уходит, а я остаюсь одна, сжавшись от страха. Сегодня, звучит в моей голове, ОН приедет, ОН вернется. Что меня ждет?

7. Глава 7

Вечером в комнату входит Римма Альбертовна и кладет на кровать длинную коробку, перевитую розовым бантом. Следом еще одну с логотипом известной обувной фирмы:

— Руслан Кириллович попросил вас спуститься на ужин. Он будет ждать в своем кабинете, — говорит домработница, а я тихо фыркаю.