9. Глава 9

.

Юля

У каждого в жизни выпадает счастливый билет или случай, который меняет всё. То, что я заменила переводчика на той очень деловой встрече, сыграло мне на руку.

Вересов смотрел на меня чуть пристальнее, чем до этого, и перестал разговаривать со мной, как с умственно отсталой. Перешёл на свой обычный нормальный тон. Ну, может, мне так казалось, потому что трезво оценивать мужчину, который мне нравился, я всё же не могу. Я воспринимала его острее, чем остальных людей.

По сути, если уже пристально ко всему приглядываться и анализировать, он изменил своё отношение с тех пор, как забрал меня от Островского. По капле, понемногу, но что-то в нём менялось. Я очень надеялась, что это оттого, что он узнавал меня ближе.

– Так и должно быть, – подтвердила мой личный психолог Лерочка, – по твоим рассказам, Вересов весьма неглупый мужчина, а поэтому линия его поведения обязана меняться по мере того, как он тебя узнаёт. Это у господина Островского ты была чем-то вроде интерьера. Можно шоколадку подарить, как любой секретарше, хоть функции у тебя были совершенно другие. Но ведь он никогда не видел тебя в деле, не общался, не составлял мнение. Очень много «не», потому что ты выпадала из поля его зрения. А сейчас – наоборот: ты только впадаешь ему в око, и это хорошо, это отлично! Гибкий податливый ум, способный оценить то, что ему досталось!

– Куда вас отвезти? – спросил Вересов, как только мы покончили с деловой встречей и то ли ужином, то ли обедом. Я безбожно опаздывала, но детей сегодня забирала мама – по договорённости, а у меня ещё осталась машина на стоянке возле офиса. Мне необходимо было её забрать.

– Высадите меня возле метро, – попросила я.

Вересов посмотрел на меня пристально, наверное, раздумывая, дура я или ломаюсь. Но я недооценила его умение анализировать.

– Вы не договорились о своей машине. Не переживайте, я пришлю водителя утром.

– Нет, – отказалась я, потому что водитель никак не решал мою проблему с детьми. А грузить этим ни Вересова, ни водителя я не хотела. – Я сама разберусь. Не переживайте, пожалуйста.

– И всё же, давайте поступим так, как решу я, – он всегда разговаривал мягко, но настойчиво. Вот это сочетание импонировало. В Юрии Александровиче будто не существовало острых углов, а поэтому он практически всегда добивался своего. – Я отвезу вас домой, и если вам так важно добираться на работу именно на своём транспорте, ваша машина вернётся. У всех проблем есть решение.

– Мне важно, чтобы наутро моя машина была со мной, – кивнула я.

– Так и поступим.

Он не забрасывал меня пустой болтовнёй. Он вёл себя безукоризненно вежливо. Не стал ни о чём спрашивать, когда мы подъехали к моему дому, ни напрашиваться на чай, как, возможно, поступили бы другие мужчины.

Вересов забрал у меня ключи от авто и раскланялся.

– До завтра, Юлия Аркадьевна.

И я ушла, унося в душе сумбур и непонятные мне чувства. Хотя понятные: он меня будоражил, а я не знала, как правильно себя вести, чтобы ненароком не проколоться. Это он меня не помнил. Зато я очень хорошо знала, кто он и как появился в моей жизни.

– Кто он, этот замечательный молодой человек? – спросила мама, как только я переступила порог. Вот уж не думала, что она любит сидеть у окна. Она вообще должна была детей домой доставить и уехать.

– Это мой начальник, – остудила я её интерес. – Не выдумывай ничего лишнего, ладно?

– Ах, какая жалость! – искренне огорчилась мама. Буквально до слёз.

Она у нас очень эмоциональная. Беспокойная птичка – маленькая, юркая, вечно в движении. Мы с Алиной пошли в отца, наверное, ничего не взяли от мамы: ни её хрупкости, ни её изящества, ни миниатюрности.